Эта несносная няня - Карпентер Тереза

— Вероятно, для них стало утешением заниматься внуком после того, как они потеряли дочь.

Трейс откинулся на спинку стула, скрестил руки на широкой груди и с подозрением посмотрел на нее:

— Многие считали, что я использовал стариков. Хотя, вообще говоря, это никого не касается.

Он занял оборонительную позицию. Возможно, «многие» были не совсем не правы. Но Ники услышала и голос раненой гордости. За пять лет педагогической деятельности она научилась понимать людей — и больших, и маленьких. Для человека столь волевого, считающего верность долгу смыслом жизни, брошенная на его честь тень могла стать источником мучений.

— Конечно, — согласилась она. И тут же сочувственно продолжила: — Смерть близких всегда тяжела. Но я по опыту знаю, что, если уж бабушка получит внука, отобрать его у нее очень трудно.

Трейс откинул голову назад и рассмеялся, что случалось с ним крайне редко.

— Вы очень проницательны, — заметил он, проводя рукой по лицу, чтобы успокоиться. Он оценил непосредственность и прямоту Ники. А вот сочувствие принять сложнее.

— Не судите себя слишком строго, — сказала она серьезно. — Не так просто совмещать уход за новорожденным с обязанностями шерифа.

— Тогда я не был шерифом. Я занял должность девять месяцев назад, а до этого являлся сотрудником специальной международной группы по расследованию убийств.

— Звучит серьезно.

— Это и было серьезно. И как вы справедливо заметили, трудно совместимо с присмотром за новорожденным. Теща предложила помочь, взять на себя заботу о Кармайкле. Я был ей благодарен. Но примерно неделю назад с ней случился удар, и тесть увез ее в Мичиган. Там женщине обеспечен должный уход, поддержка семьи. А мы с сыном остались вдвоем.

Трейс растерялся. Он не понимал, почему испытывает потребность объяснять незнакомой девушке то, чем обычно ни с кем не делился. Может быть, ему легко было говорить, потому что он видел понимание в ее умных глазах странного янтарного цвета. Или ее непосредственность задела в нем какую-то живую струнку. Как бы то ни было, с этим пора кончать.

— Кармайкл? — повторила Ники. — Я думала, малыша зовут Майкл.

— Нет, Кармайкл. Это родовое имя в семье моей тещи.

— Агентство представило его как Майкла.

— Значит, они ошиблись. — Трейс ненавидел это имя, но ради жены согласился назвать так своего ребенка. Наверное, они сократили бы его, если бы она была жива. Но она умерла… — Это выбор его матери.

— Ну что ж, преемственность — добрая семейная традиция. — Ники изо всех сил старалась говорить спокойно. Однако он видел, чего ей это стоило.

— Но вам имя не нравится?

Девушка пожала плечами и улыбнулась.

— Это слишком длинное имя для такого маленького ребенка, — сказала она вдруг. — Дети должны сперва научиться ходить, потом бегать. И не только в физическом смысле. Психика малышей тоже должна расти и развиваться, как и тело.

Сколько энтузиазма по отношению к его сыну! А ведь она даже не видела малыша. Именно этого любой отец ждет от няни.

— Согласен.

— Постарайтесь, чтобы на ваши решения не влияло чувство вины.

Эти слова подействовали на Трейса как удар в солнечное сплетение. Так-то она платит за откровенность?!

— Что вы хотите этим сказать?

— Это называется «чувство вины выжившего». Из-за него разумные люди совершают неразумные поступки. Вы думаете, что отдаете дань памяти жены, потому что ее нет здесь, потому что она не может сама растить Кармайкла. Но на самом деле она бы хотела, чтобы вы просто любили его и сделали для него все, что можете.

— Любя ребенка, отдаешь дань уважения его матери?

— Да. Все очень просто.

— Возможно, ваша жизнь и была простой, мисс Родес, но вы ничего не знаете о моей. Не воображайте, будто понимаете мотивы моих поступков. — Он услышал, что голос его стал хриплым, и глубоко вздохнул. И все-таки нужно все поставить на свои места. — Главное лицо тут Кармайкл. Не пытайтесь заниматься анализом моей психики.

— Конечно. — Ники прикусила губу. — Извините меня. Я просто хотела помочь.

— Да-да. Став отцом, я понял одну вещь: ничего простого больше не будет. Жизнь превратилась в бесконечную череду сложностей.

Она кивнула:

— В семьях всегда все сложно. Семьи держатся на любви.

Боже праведный! Если это действительно так, его мир — одна сплошная неприятность. Но он отказался от размышлений о своих эмоциональных проблемах и вернулся к основному вопросу: