Вынужденный брак - Герцик Татьяна

После развода они ни разу не встречались. Нарушая все свои принципы, он даже несколько раз ездил к ней домой, но ее не заставал. Регулярно наведывался к Саше под предлогом свиданий с внучкой, но и там встретиться с ней не довелось. Он начал тосковать.

Это было смешно, нелепо, с этим он полностью был согласен, но поделать ничего не мог. В его голове даже созрел несколько горячечный план: Лариса уходит от него (вот только как это организовать?), он просит Наталью жить с ним, или, что надежнее, выйти за него замуж. Он понимал, что в связи с этим придется терпеть некоторые бытовые неудобства, вряд ли Наталья умеет готовить так же, как Лариса, но был согласен и на них.

Так ничего и не разобрав в сметной документации, светившейся на экране, выключил компьютер, прокрался в освободившуюся ванную, отмылся от пыли и копоти, доставшиеся ему сегодня полной мерой, и уснул.

Утром поспал немного подольше – всё-таки суббота, имеет право! Напевая, пошел бриться. Настроение было на удивление хорошим, несмотря на предыдущие неприятности. На кухне хлопотала привычно огорченная жена. Он с легким неудовольствием посмотрел на нее.

И чем она постоянно недовольна? Ей-то на что обижаться? Живет на всем готовом, муж – настоящее сокровище! От этой мысли он скептически фыркнул, но опротестовывать сей вывод не стал. Сокровище так сокровище.

Лариса, как всегда ждущая его появления, подала завтрак, села рядом, но есть не стала. Он шутя воскликнул:

– Уж не хочешь ли ты меня отравить, дорогая моя? Остаться богатой вдовой и жить в свое удовольствие?

Она неожиданно вспылила:

– Да надо бы! И так надо мной все смеются!

Он отложил вилку и насторожился:

– Кто и над чем?

Лариса опрометчиво обвинила, уверенная, что муж начнет оправдываться и ее утешать:

– Да тем, что ты почти каждый вечер катаешься к Наталье! Уже весь город знает, что у тебя есть любовница!

Он мгновенно сопоставил цепочку: Петр – Машенька – Лариса. Ну, Петр-то проговорился не со зла, наверняка брякнул просто так, не думая. Ну, а дальше всё понятно. Сразу нашлось объяснение и слезам и недомолвкам. Что ж, вот и чудненький повод уйти из осточертевшего дома. Тяжело встал.

– Вот как. Я и не знал. Но теперь буду знать. В общем так: нам надо пожить отдельно. Я перееду в родительскую квартиру, хватит ей пустовать. А ты поживи здесь, отдохни от меня.

Не ожидавшая столь скорой расправы Лариса осталась обессилено сидеть за обеденным столом, не в состоянии поднять дрожащие руки и уразуметь, что же она спровоцировала своими неосторожными словами.

Не терявший времени Евгений, покидав в чемодан необходимые вещи, чувствуя одновременно и досаду и облегчение, вывел из гаража свою Волжанку, простоявшую без дела много лет, и поехал на старую квартиру. За рулем не сидел уже несколько лет, поэтому вел машину осторожно, как новичок, каким по сути и являлся.

Оставив ее под окнами родительского дома, поздоровался с бабульками, сидевшими на скамеечке у подъезда и знавшими его еще мальчонкой. Как в далекой молодости шагая через две ступеньки, поднялся наверх, на третий этаж. Трехкомнатная брежневка встретила его молчаливым укором.

Он прошелся по всем комнатам. Пахло одиночеством и запустением. Ему стало стыдно. Давно надо бы сделать ремонт, но после смерти матери здесь ничего менять не хотелось. Но, похоже, придется. Жить с Натальей в ее конурке он не собирался. Со временем, конечно, купит приличную квартиру, а пока им и в этой будет хорошо.

В понедельник, не откладывая дело в долгий ящик, предупредил Машу, что на часик задержится, и позвонил в строительный цех. Исполнительный Максим Федорович пообещал тут же прислать рабочих. Через полчаса они приехали в заводской машине с молодой незнакомой ему мастерицей.

Она была очень даже ничего, и усиленно строила ему глазки, но он, усмехаясь про себя, отдал ей ключи, сказал, какой бы хотел видеть свою квартиру и уехал на работу, решив перекантоваться недельку там.

Пытаясь исполнить свой замысел, несколько раз после работы на своей Волжанке, чтобы избавиться от догляда говорливого Петра, гонял к дому Натальи Владимировны, но ее не заставал. В последний раз приехал аж в десять вечера, но двери ему никто не открыл. Свет в окнах тоже не горел, и он поневоле усомнился, а нет ли у нее другого?

Она женщина привлекательная, всё возможно. Можно было, конечно, попросить Сашу передать матери, чтобы та позвонила ему сама, но не хотелось вмешивать в их дела детей.