Русская наследница - Знаменская Алина

Все вроде как обычно. Дети, как всегда с субботы на воскресенье, ночевали у Дашиных родителей. Она провела ночь не одна, но далеко не с мужчиной своей мечты.

Даша мельком посмотрела на Петюню, на его синюю майку, скрывающую половину татуировки на плече, на его приоткрытый рот… Вид Петюни не вызвал в ней никаких новых чувств — ни тепла, ни отвращения. Ничего, кроме легкого недоумения. Но Даша отогнала от себя эти никчемные мысли и стала искать в душе причину своего светлого состояния.

Последнее время Даша Кириллова встречалась с двумя мужчинами одновременно и была при этом одинока, как никогда. Кроме безработного, несколько раз сидевшего недалекого Петюни, у Даши имелся еще Игорь — молодой человек с двумя высшими образованиями и огромными неудовлетворенными духовными потребностями.

Игорь появлялся всегда внезапно, как дождь среди зимы, и приносил ей книги и собственные многогранные впечатления от прочитанного. Они вдвоем говорили до полуночи на Дашиной кухне. Вернее, говорил больше Игорь, а Даша через одинаковые промежутки времени кивала, иногда вставляя более-менее удачную фразу в пространные рассуждения любовника. Приходилось тщательно следить за собственной речью. Если фраза казалась ей удачной, она потом некоторое время чувствовала довольство собой.

После посещений Игоря Даша шла на работу разбитая, и весь день клевала носом в свои пробирки. В аптеке такое ее состояние называли «провела ночь с мужчиной», на что Даша только молча и, как она считала, загадочно улыбалась. За четыре месяца знакомства в их с Игорем романе произошло две интимных сцены. Именно поэтому Даша не могла пренебречь домоганиями Петюни. Тот хоть и не умел разговаривать на кухне ни о чем, кроме качества щей, зато охотно грел своим тщедушным телом Дашину постель.

— Дашка, как тебе не противно — с таким? — не понимала сестра Катя.

Даша горячо защищала Петюню, расписывая сестре его преданность и мужественность — качества, которые до сих пор не встречались ей в знакомых мужчинах. У Петюни же их не было и подавно.

Даша подозревала, что даже если соединить простоватого Петюню с умным интеллигентным Игорем, перемешать имеющиеся качества хорошенько и сваять что-то кардинально новое, из этого не получится более-менее хорошего мужа. На которого вот так вот взять опереться и расслабиться. И дышать с ним рядом полной грудью, не забивая голову мелочами.

— Ты чё это ни свет ни заря поднялась? — пробормотал Петюня, заметив Дашу, привидением торчащую у окна.

Даша обернулась и одарила любовника сложной непонятной улыбкой.

— Ты чё? — испугался Петюня. Он не любил сюрпризов.

— Знаешь, Петь, о чем я подумала, — медленно проговорила Даша, глядя сквозь него. — Я так давно не была в церкви… Давай сходим?

Петюня широко распахнул свои маленькие глазки:

— Что, сегодня?

— Ну да. Сегодня воскресенье, пойдем на утреннюю службу. Свечку зажжем, у икон постоим. Там так красиво. Я когда в церковь захожу, мне всегда плакать хочется.

Петюня напряженно вглядывался в лицо подруги. «А почему, собственно, не сходить, — подумал он, — раз ей так хочется? Церковь не театр, билетов покупать не надо».

— Можно, — великодушно согласился он, выбираясь из теплой постели. — Только пожрать чего-нибудь сообрази, ага?

Церковь, недавно отреставрированная, нарядная как именинница, была полна народу. Даша купила две свечи и стала пробираться к иконостасу. Петюня дышал ей в затылок. Все подставки для свечей перед иконами были заняты. Она отдала Петюне свечку и отошла в сторону, любуясь росписью стен. Низкий звучный голос батюшки, стройное пение хора, золото икон, мерцающее бликами в неровном плеске свечей, — все это мгновенно овеяло Дашу атмосферой причастности к трепетной тайне. Она почувствовала, как волна внезапной слабости прошлась по ногам и окутала ее всю целиком, отделив от толпы, оставив совершенно одну. Она стояла, окутанная сотнями невидимых нитей, мигом соединивших ее с высотой золоченого купола, крестом, колоколами за пределами потолка… Эти нити протянулись к внимательным глазам, взирающим на Дашу со всех икон сразу, к небу, глядящему из высоких узких просветов окон. И вслед за этим волшебным ощущением пришло осознание того, что, находясь, что называется, в состоянии публичного одиночества, Даша все же была не одна. Все эти люди, жившие когда-то давно на земле и запечатленные потом на иконописных портретах, каким-то чудесным образом оказались сейчас здесь, рядом, и с любовью и состраданием взирали на нее.