Самый любимый - Мортимер Кэрол

— Обещаю не делать ничего, что не захочется или не понравится тебе самой. — Говоря это, он снимал с нее черный купальный халат.

— Я не хочу этого! — Ее голос дрожал от испуга.

— Ничего, ты захочешь, — сказал он хрипловатым голосом. Наклонившись и целуя ее в шею, он снял халат и бросил на пол. Его рука по-хозяйски опустилась на ее бедро, а затем медленно переместилась вверх и накрыла грудь. — Еще как захочешь, — пообещал он, мягко принуждая ее опуститься на кровать. После этого он быстро разделся и лег рядом.

— Ты любишь меня, Джордан? — Лара взглянула на него широко раскрытыми глазами, полными тревоги.

— Люблю ли я тебя? — Этот вопрос изумил Джордана, и на его лице появилась натянутая улыбка.

— Неужели каждый мужчина, перед тем, как лечь с тобой в постель, должен говорить, что любит тебя? — усмехнулся он. — Это что, правила твоей игры? Если тебе так хочется услышать эту фразу, пожалуйста — да, я люблю тебя, — сказал он, пожимая плечами и давая тем самым понять, что ему все равно, какие слова при этом произносить.

Лара хорошо понимала, что все это пустые слова, в которые он ничего не вкладывал, и от этого ей было еще тяжелее. Для Джордана происходящее ровным счетом ничего не значило — она была для него не более, чем женское тело, с которым приятно будет позабавиться в течение получаса. И хуже всего было то, что она заслужила подобное отношение к себе, ведь с момента их первой встречи она была эгоистичной и своенравной.

— Тебя это устраивает? — Он посмотрел на нее своим жестким взглядом. Она судорожно глотнула.

— Нет.

— Ну и ладно, — сказал он с насмешкой. — Потому что слова сами по себе мало чего стоят.

— Как говорится, судят не по словам, а по делам? — выдавила она из себя с горькой иронией.

— А вот это ты как раз и проверишь! — Он грубо припал к ее губам, и больше они уже ни о чем не говорили.

Лара никогда не думала и не могла даже предположить, что так будет выглядеть ее первая физическая близость с мужчиной, напоминающая, скорее, изнасилование! Джордан вел себя как настоящий дикарь, и ни единый дюйм ее тела не укрылся от его жадных губ и рук. То, что она не отвечала на ласки, лишь увеличивало его стремление любой ценой добиться от нее этого ответа. Но на что он мог рассчитывать, если забыл о нежности и чувствовал лишь потребность подчинить ее своей воле, превратить в средство для удовлетворения страсти?

Наконец, глядя в ее бледное, равнодушное лицо, он овладел ею. Когда, подсунув под нее ладони, он с силой прижал свои мощные бедра, Лара закричала от нестерпимой боли столь грубого приобщения к телу мужчины. Она обессилено лежала под его тяжестью, чувствуя, как он мерно раскачивается под свое неровное дыхание, все глубже и безжалостнее внедряясь в нее с каждым движением.

Лара запомнила лишь боль в самом начале и чувство облегчения в конце, когда он, наконец, содрогнулся и замер, восстанавливая дыхание. И все это время, безжалостно разрушая ее невинность, он думал лишь о своем собственном животном наслаждении.

Когда Джордан лег на постель рядом с ней, Лара с трудом поднялась на ноги, чувствуя боль во всем теле и стремясь как можно скорее укрыться от него и остаться наедине со своим унижением. Она переступила порог ванной комнаты, закрыла за собой дверь на замок и привалилась к ней спиной. Затем она вдруг осознала, что происшедшее не просто напоминало, а было самым что ни на есть настоящим изнасилованием! И тогда из глаз ее хлынули слезы, и всю ее стали сотрясать безудержные рыдания.

Может быть, она и виновата в том, что кокетничала с мужчинами, а потом дразнила их своим отказом, но ведь она никогда не отказывала Джордану. До сегодняшнего дня! Сегодня он ужаснул ее, показал звериную сторону своей натуры, существование которой она предполагала, но никогда не ожидала увидеть перед собой. Когда она оказалась в его власти и он предъявил свои права на нее, весь налет утонченности исчез, и под ним обнажилась звериная сущность.

— Лара…

Она замерла, услышав за дверью его голос, а затем — стук в дверь. Но не ответила — ей было страшно даже разговаривать с ним!

— Если ты захочешь одеться, твоя одежда будет здесь, — сказал он. — Я буду ждать в гостиной, чтобы отвезти тебя домой.

Через несколько секунд она услышала, как дверь спальни закрылась; она немного подождала, на всякий случай, а затем осторожно открыла дверь. Ее одежда аккуратной стопкой лежала на кровати. Лара начала торопливо одеваться, не обращая внимания на то, что ее шерстяное платье, высушенное каким-то образом Джорданом — вероятно, с помощью электрического обогревателя — заметно подсело и теперь было тесновато. В обычных условиях гибель такого красивого платья непременно расстроила бы ее, но в теперешнем состоянии оцепенения ее уже ничего не трогало — и особенно такая мелочь, как испорченное платье.