Трудная дорога к счастью - Герцик Татьяна

Открыв двери своей квартиры, Костя застыл, не в силах пройти внутрь. Весь недавний ремонт пошел насмарку: влажные обои целыми полосами плавно скользили с отсыревших стен на мокрый пол, от ковров шел мерзкий запах плавящейся синтетики и грязной шерсти, на потолке корежилась дорогая водостойкая плитка, не перенесшая восьмидесятиградусной температуры.

Ирина взглянула на потерянное лицо мужа и сурово прикрикнула:

– Хватит переживать! Страдать и убытки подсчитывать будем потом! Сейчас некогда! Займись-ка делом!

Встрепенувшись, он скинул дорогой выходной костюм, натянул старые джинсы и так, босиком, с голым торсом, включился в работу.

Всю оставшуюся ночь приводили в порядок пострадавшую квартиру. Затерли полы, вынесли в мусорные баки отвалившиеся обои, вытащили сушить на балкон ковры (хорошо, что лето, а не зима!), открыли окна и балконные двери, чтобы проветрить помещение. Посмотрев друг на друга, потерянно захихикали. Лица у обоих были красные, по коже струился соленый пот. Руки скорежились, как клешни у вареных раков, босые ноги напоминали зрелую свеклу. Этакий животно-растительный гибрид. Убито прошли по разгромленной квартире, жалея свои труды и думая, где раздобыть денег на ремонт.

Решив, что на сегодня сделано все, что можно, Константин направился в ванную, стаскивая по дороге джинсы, но Ирина с воплем:

– Я слабая женщина, мне нужно уступать! – кинулась вперед.

Он и не подумал выполнить ее узурпаторское требование.

– Мне завтра с утра на работу, а тебе нет!

Она насмешливо уточнила:

– Завтра? А на часы ты смотрел?

Тупо взглянув на будильник, он поразился. Четыре часа утра!

– Тем более! Я быстро! – Константин посмотрел на нахмуренные брови Ирины, предложил компромиссный вариант: – Ладно, давай вместе!

Она поморщилась, но согласилась. Впервые в жизни, натирая гелем для душа голое тело жены, Костя был не в состоянии даже подумать о милых сердцу вольностях, лишь легонько шлепнул ее пониже спины, когда она, согнувшись, осторожно вылезала из ванны.

Подремать довелось каких-то несчастных пару часиков. С трудом разлепив глаза в семь утра от навязчивого трезвона будильника, Костя сполз с кровати, с трудом двигая затекшими членами и по-черному завидуя жене, работающей сегодня во вторую смену. Влив в себя поллитра крепкого кофе, ощутил, что у него есть руки и ноги и они чертовски болят.

Уныло размышляя, как попросить у злобствующего шефа материальную помощь, не нарвавшись на безжалостный отказ, добрался до конторы. Заскочил в свой отдел, упал в ласковое кресло, запустил чуть подрагивающие пальцы в буйную шевелюру и положил гудящую голову на прохладный стол. Тихо застонал. Коллеги с интересом повернули к нему головы.

– Что это с тобой? – Весьма упитанная Софья Витальевна даже перестала жевать всегдашний утренний бутерброд с куриной ветчиной, как наиболее перевариваемой, и обеспокоенно отодвинулась подальше. – Ты, случайно, не заболел? – Она больше всего на свете боялась двух вещей: пополнеть, хотя, казалось, полнеть ей уже больше некуда, и заболеть какой-нибудь страшной, неизлечимой болезнью, тропической лихорадкой например.

Коллеги дружно поддержали:

– Да, здоров ли ты после вчерашнего, друг?

– Не много ли горячительного принял, может, полечить подобное подобным? – Хлебосольный Федор потряс перед носом мученика бутылкой с бальзамом.

Константин раздраженно фыркнул. Нашли время для приколов, шутнички! Приподнял тяжеленную голову и укорил не в меру развеселившихся сослуживцев:

– Горячительное у меня вчера лилось сверху безо всяких ограничений, хоть купайся.

Быстро обрисовал кошмарную домашнюю катастрофу. Все сочувственно зашумели, давая массу ненужных советов. Денег взаймы не предложил никто, несмотря на его прозрачные намеки. Поняв, что конкретной помощи от них не дождаться, сердито бросил:

– Ладно, тихо! Шеф на месте?

Народ покивал, пряча глаза.

– А настроение у него какое?

Все тоскливо замолчали, вопросительно переглядываясь и ожидая героического добровольца, готового пожертвовать собой. Такового в их среде не оказалось. Никто не решался первым обрушить на голову и без того пострадавшего бедолаги еще одну неприятность. Наконец требовательные взоры обратились к Софье Витальевне.

Заметив устремленные на нее вопрошающие глаза коллег, та покраснела и возмутилась:

– Чего вы все на меня уставились? Почему это в нашем отделе я должна исполнять роль горевестника? Вон пусть Андрей рассказывает, он вообще виновник торжества.