Зюзюка и другие - Вильмонт Екатерина Николаевна

– Знакомьтесь, девочки, это Таисия Булыга, потрясающий драматург. Она написала для меня пьесу – закачаетесь! Репетирую и блаженствую! А это, Тасенька, мои однокурсницы, Натэлла и Леокадия! Натик и Лёка! – довольно потирал руки Толик.

Потрясающая драматургиня мрачно кивнула и промолчала. Вид у нее был до идиотизма богемный. Пыльные волосы, грязноватый свитер и лихорадочно блестящие черные глаза, которые не могли ни на чем остановиться, но время от времени она их опускала и пристально смотрела на свои руки, которые тоже не бездействовали. Ногтем указательного пальца левой руки она чистила ногти на правой. Зрелище до такой степени малоаппетитное, что меня чуть не стошнило. А Толик все разливался соловьем:

– Лёка, я в машине слышал твои лексические перлы! Мне понравилось страшно! Знаешь, Тася, Лёка своим поставленным мхатовским голосом произносит всякую жаргонную чепухистику, прелесть что такое! Гениальная находка! Рад за тебя! Натик, а как наш божественный маэстро? Как детки? Внуков еще нет? А я уже дважды дед и горжусь этим! Лёка, а ты?

– Моей внучке семнадцать!

– Семнадцать! – он закатил глаза. – С ума можно сойти! И что, тоже в актрисы метит?

– Слава богу нет.

– Почему слава богу? У тебя был талант... Но ты предпочла... Но может, стоит показать ее мне, например? Может, она в бабку? Я могу составить ей протекцию!

– Да нет, Толик, – спокойно прервала его Натаяла, – у Лёки и без театра, и без тебя забот хватает!

– Ну, была бы честь предложена, – с облегчением рассмеялся он.

Но я знала, что, если бы обратилась к нему, он бы помог.

Долго выдержать за одним столом с Таисией Булыгой мы не могли. И стали прощаться. Она даже головы не подняла, продолжая чистить ногти.

– Слушай, Лёка, что она может написать? – спросила Натэлла, когда мы отошли.

– Какую-нибудь суперсовременную бредятину. По-моему, она сумасшедшая.

– Да, и как-то капитально... Слушай, сколько сумасшедших развелось. Но как Толика от нее не тошнит?

– Видно, нервы крепкие. Хотя я все могу понять, но зачем с ней за стол садиться?

– А может, она гений?

– Все бывает, конечно, но уж больно неаппетитно.

Мы уже одевались, когда к нам подбежал Толик.

– Девчонки, спасите меня!

– От твоей гениальной драматургессы? – ядовито осведомилась Натэлла.

– Денег можете дать на три дня?

– Зачем же ты ее в ресторан привел, если у тебя денег нет?

– Да при чем тут ресторан? Просто, если я сейчас отстегну ей в счет будущего гонорара хотя бы двести баксов, она от меня отвяжется.

– А зачем ты с ней связался? – полюбопытствовала я. – Она же ненормальная.

– Да боже упаси! Это наш новый главный ее привел, пьеса, говорит, великая... Может, и великая, но я уже изнемогаю.

– Когда отдашь? – жестко спросила Натэлла.

– Послезавтра получаю гонорар за сериал и тут же верну. Спасибо тебе, Натик! Ты, как всегда, великодушна.

– Ладно, беги к своей авторше.

– Девчонки, но пьеса правда классная! Такая роль...

Он убежал.

– Ты веришь, что пьеса классная?

– А черт ее знает... но скажу совершенно определенно: я смотреть этот спектакль не хочу, – решительно ответила Натэлла. – Мне бы что-нибудь потрадиционнее.

– И автор чтоб почище, да? – рассмеялась я.

– Непременно!

– А знаешь, хорошо, что они появились, сбили нас с драматического настроя.

– Ага, с драматического на драматургический! – заметила Натэлла, и мы горько улыбнулись друг другу.

Я щелкнула пультом, и гараж открылся. Машины Гарика не было. Я так соскучилась по нему! Не виделись целые сутки. Мне пришлось поехать в Лос-Гатос, где выставлен на продажу недурный таунхаус. Три бедрума, большой ливингрум, гараж и вокруг чудный садик! Много на нем не заработаешь, но все-таки мне удалось заключить договор. И слава богу! Конечно, пришлось помучиться, но зато я заодно повидалась с Майкой и переночевала у нее, в дождь драйвить я побаиваюсь, особенно когда трафик. Да еще я сэлфон потеряла. Не буду Гарику говорить, он разозлится. Он и так называет меня растеряхой... Ах, как я люблю возвращаться теперь домой. И дом этот люблю до смерти.

– Лютик, Лютик! – позвала я. Обычно он мчится ко мне со всех лап, а сегодня что-то не слышно. Задрых где-то? Или Гарик взял его с собой? Я облазила все любимые Лютиком места спячки – в ванной внизу, в гостиной под журнальным столиком и даже в кладовке. Его нигде не было. Надо позвонить Гарику. Но его телефон выключен. Странно, это я вечно забываю его зарядить, а он никогда. Или не заплатил? Тоже маловероятно. Я позвонила в офис... Но там почему-то вообще никто не брал трубку. Мне вдруг стало дурно. Неужели с ним что-то случилось? Именно сейчас, за неделю до свадьбы? Он так гоняет, на штрафы уходит прорва денег... Да, наверняка он попал в аварию. И похоже в серьезную. И все служащие кинулись к нему в больницу? Но почему же никто меня не известил? Дрожащей рукой я включила автоответчик. Несколько ничего не значащих звонков. И вдруг его голос: «Ариадна, я писать не мастер, поэтому решил наговорить на автоответчик. Прости меня, дорогая. Но я внезапно понял, что не могу и не хочу жертвовать своей свободой. Лучше исправить ошибку до свадьбы, чем потом трепать нервы в бракоразводном процессе. Расстанемся пока не поздно. Прости, что обманул твои ожидания, но... Мы не созданы друг для друга, мы слишком разные с тобой. Ты красивая, милая, спору нет, но... Ты вполне сможешь найти себе другого, более достойного мужа. Сейчас я уезжаю, пусть все перегорит, тогда мы обязательно встретимся и решим все материальные вопросы. Желаю тебе счастья. Заказ в „Фандорине“ я отменил. Чао-какао!»

Я не поверила своим ушам. С самой первой фразы я решила, что это розыгрыш, он иногда любил жестоко разыграть человека. Но услышав это идиотское «чао-какао», я поняла – все правда. Боже, за что? И как теперь жить? Через неделю приедут мама со Стаськой. Надо немедленно отменить их приезд! Я от ужаса даже не плакала, не было слез. Только тяжелое, неподъемное отчаяние. Я стала задыхаться, как будто рухнувшая жизнь погребла меня под своими обломками. В этот момент зазвонил телефон. А вдруг это Гарик звонит сказать, что пошутил...

– Алло! – закричала я не своим голосом.

– Ты чего орешь как резаная? – прокуренным хриплым голосом спросила Алина.

– Я умираю...

– Что с тобой?

– Мне плохо, – едва смогла выговорить я.

– Ты дверь открыть сможешь? Сейчас буду!

– Открыто...

Алина, моя подруга, живет в пяти минутах езды. Сейчас она примчится. Слава богу, я буду не одна. Она что-то скажет мне, отчего я, может быть, оживу. Она умеет.

– Ну, что тут такое? – ворвалась она в дом. – О, май гад! Что с тобой?

Я нажала на кнопку автоответчика. Слышать это было пыткой, и я со стоном кинулась в ванную. Меня рвало.