Приворотное зелье - Берристер Инга

Когда Кен накрыл Грейс своим телом и вошел в нее, он почти сразу же почувствовал первые спазмы ее освобождения. Его собственное тело устремилось вдогонку, и он испытал небывалое наслаждение, осознав, что они вместе пережили этот захватывающий момент.

Грейс выкрикнула имя Кена, сильнее вжимая его в себя, туда, где ей больше всего хотелось, чтобы он был. Это было так чудесно — ощущать его в себе, частью себя, сейчас и навсегда! — Кен…

Она выдохнула его имя в усталом упоении, и по ее щекам потекли слезы счастья, которые Кен слизал языком, прежде чем обнять ее. Грейс заснула еще до того, как его руки успели сомкнуться вокруг нее.

7

Кен позволил себе удовлетворенно улыбнуться, только когда положил телефонную трубку в конце казавшихся нескончаемыми получасовых дипломатических переговоров с начальником полицейского участка.

— Раньше у него состоялся пятиминутный, крайне резкий разговор с Грегори, которого Кен поставил в известность, что скорее всего в тюрьму посадят именно его — за незаконное пребывание на территории фабрики, — если он выдвинет обвинение против Грейс. Кен мрачно спросил, есть ли у него, Грегори, столь же очевидные доказательства нападения, как у Грейс, которую он бесцеремонно и необоснованно толкал. Грегори разразился ответными угрозами, но в результате вынужден был уступить.

Переговоры с полицейским дались ему намного труднее, особенно поначалу, когда тот сурово заявил Кену, что они не в восторге от того, какой ущерб нанесла демонстрация, имевшая место на фабрике, их ограниченному бюджету, и, уж разумеется, они не намерены показывать обществу, что готовы терпеть акты насилия. Кен возразил, что первоначально демонстрация затевалась как мирная, и подчеркнул, что, как владелец фабрики, не считает необходимым выдвигать какие-либо требования, поэтому дело вполне можно закрыть. К тому же выяснилось, что никого из демонстрантов не держали в полицейском участке всю ночь и только Грейс могла бы предстать перед судом из-за нападения, в котором обвинял ее Грегори.

В конечном итоге пришли к соглашению, что поскольку Грегори готов взять обвинение обратно, то к Грейс никаких претензий нет и возвращаться в участок ей ни к чему.

Кен сообразил, что у него остается всего около часа до встречи с рабочими фабрики, а ему еще нужно обсудить жизненно важный и крайне деликатный вопрос с Грейс!

Умытая и одетая Грейс задержалась на верхней площадке лестницы. Под утро она притворялась спящей и прекрасно слышала, как Кен встал и покинул спальню.

Разве может считающаяся умной женщина совершить одну и ту же ошибку дважды?

Тревога по поводу того, что ожидает ее в полицейском участке, была ничто в сравнении с той, которую она испытывала, думая о своих чувствах к Кену. Своих чувствах? Когда же у нее хватит смелости назвать вещи своими именами?

Своей любви! Где-то в горле зародился страдальческий стон. Если бы только эта ночь не была такой… такой идеальной. Если бы близость, которую она делила с любимым мужчиной, не давала ей всего, о чем только можно мечтать. Если бы Кен был другим, если бы в нем было хоть что-нибудь, что вызвало бы у нее желание отдалиться от него.

Когда она начала спускаться по лестнице, в холле внезапно появился Кен. Он остановился, наблюдая за ней, и Грейс, задрожав, затаила дыхание, пораженная силой своей любви к нему.

— Я только что закончил говорить с начальником полицейского участка, — сказал Кен.

— Да, я не забыла, что должна вернуться, — быстро произнесла Грейс, окинув его твердым, гордым взглядом. По ее мнению, это должно было убедить Кена, что такая перспектива ее не пугает. — Даже понятия не имею, какие потребуются формальности… — В ее голосе невольно появилась легкая дрожь. — Наверное, сначала мне нужно связаться с адвокатом.

— В этом нет нужды, — снова начал Кен, но тут же остановился, увидев, насколько она побелела, несмотря на все попытки скрыть от него свою тревогу. — Грейс, все в порядке, — медленно и четко проговорил он. — Я… вернее, в полиции решили, что тебе нет необходимости возвращаться.

Кен до конца не понимал, почему решил не говорить Грейс о роли, которую сыграл в принятии этого решения. Просто сейчас это показалось ему правильным.

— Я не должна возвращаться?

Теперь дрожит уже не только голос, отметил Кен, наблюдая, как от облегчения содрогнулось все ее тело. Настоятельное желание подойти к Грейс, обнять, сказать, что он никогда, никому больше не позволит обидеть или напугать ее, было так велико, что он сделал несколько шагов вперед, прежде чем смог взять себя в руки.