Просто неотразим - Гибсон Рэйчел

В тот вечер, когда он избил нападающего из Филадельфии Денни Шанахана, он достиг дна. Были и такие, кто считал, что Грязный Денни получил по заслугам. Но Джон так не думал. Глядя на форварда, лежащего на льду, он понимал, что потерял над собой контроль. Он часто получал клюшкой по голени и локтем под ребра. Но таковы были правила игры. А в тот вечер в нем что-то замкнуло. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он отшвырнул перчатки и голой рукой врезал Шанахану. Для Денни это вылилось в сотрясение мозга и госпитализацию. Джона отстранили от игры на шесть матчей. На следующее утро он проснулся в гостинице в обнимку с пустой бутылкой «Джек Дэниелз» и двумя обнаженными телками. Таращась в текстурный потолок, он презирал себя и пытался вспомнить прошедшую ночь. Тогда-то он и понял, что пора остановиться.

С тех пор Джон не пил. И даже не хотел пить. И сейчас, просыпаясь утром рядом с женщиной, он помнил, как ее зовут. Более того, он знал о ней гораздо больше, чем только имя. Теперь он соблюдал осторожность. Ему посчастливилось остаться в живых, и он никогда не забывал об этом.

– Как красиво украшен зал, правда? – сказала Дженни. Джон оглядел стол, перевел взгляд на подиум в конце зала.

На его вкус, цветы и свечи были чуть-чуть кричащими.

– Да, здорово, – согласился он и приступил к салату.

Как только его тарелка опустела, ее тут же убрали и поставили перед ним другую. За свою жизнь Джон побывал на множестве благотворительных приемов и банкетов и съел массу невкусных блюд. Но сегодняшний прием отличался от предыдущих. Кормили не очень обильно, но вкусно. Значительно лучше; чем в прошлом году. Однако он пришел. Он пришел сюда ради того, чтобы отдать деньги. Много денег. Мало кто знал о склонности Джона к филантропии, и он хотел, чтобы все так и оставалось. Он делал это ради своего сына, и никого это не касалось.

– Как ты думаешь, «Аваланш» выиграет Кубок Стэнли? – спросила Дженни, когда им подали десерт.

Джон решил, что она задала этот вопрос только ради того, чтобы завести беседу. Вряд ли ей действительно интересно, что он думает по этому поводу. Поэтому он не стал особенно распространяться на эту тему:

– У них потрясный вратарь. Всегда можно рассчитывать на то, что он прикроет их задницу в играх на вылет. Так что, думаю, в следующем сезоне они попадут в финал. – Для Джона это было важно, потому что он тоже будет сражаться за кубок.

Джон обвел взглядом зал в поисках президента Фонда Харрисона. Рут Харрисон. Оказалось, что она сидит в двух столиках от него. Рут разговаривала с женщиной, стоявшей рядом с ее столиком спиной к Джону. Эта женщина очень выделялась на фоне гостей в вечерних туалетах. На ней был черный фрак с длинными фалдами, что казалось излишне торжественным даже для благотворительного приема. Ее мягкие вьющиеся волосы были скреплены на затылке большим черным бантом и ниспадали до плеч. Женщина была высокой, и когда она повернулась к Джону в профиль, он едва не подавился.

– Боже, – выдохнул он.

– Что с тобой? – всполошилась Дженни и положила руку ему на плечо.

Джон лишился дара речи. Он лишь неотрывно смотрел на женщину, чувствуя себя так, будто ему заехали клюшкой по лбу. Когда он высадил ее у аэропорта, он даже не думал о том, что они могут когда-нибудь снова встретиться. Он помнил Джорджину такой, какой видел в последний раз – чувственной красоткой в розовом платье. Он помнил о ней и еще кое-что, и эти иоспоминания обычно вызывали у него улыбку. По какой-то причине – трудно вспомнить, по какой именно, – в ту ночь, которую Джон провел с ней, он не был пьян. Хотя он сомневался, что это имеет какое-то значение, потому что Джорджина Ховард принадлежала к тем женщинам, которых мужчины, пьяные или трезвые, никогда не забывают.

– В чем дело, Джон?

– М-м… ни в чем.

Он покосился на Дженни и снова посмотрел на женщину, которая стала причиной страшного переполоха, когда сбежала со свадьбы. После того рокового дня Вирджил Даффи на целых восемь месяцев уехал из страны. Летний тренировочный лагерь «Чинуков» гудел от всевозможных домыслов. Одни ребята считали, что невесту похитили, другие строили теории о способе ее бегства. А Хью Майнер заявлял, будто бы она предпочла покончить с собой в ванной, лишь бы не выходить за Вирджила, и Вирджил спрятал ее труп. Только Джон зная правду, и он был единственным из всей команды, кто не высказывал предположений.

И вот она здесь, стоит в центре банкетного зала, такая же красивая, какой он ее помнил. Пожалуй, даже более красивая. Вероятно, все дело во фраке, который скорее подчеркивает, чем скрывает совершенство ее фигуры. Или в том, как блестят ее темные волосы. А может, в том, как красиво очерчены ее полные губы. Джон не знал, в чем тут дело, но чем дольше он смотрел на нее, тем сильнее становилось его любопытство. Ему захотелось узнать, что она делает в Сиэтле. Как она построила свою жизнь, нашла ли богатого мужа?