Счастье в награду - Стоун Кэтрин

— И ошибся?

Адам тяжело вздохнул:

— Скажем так — пошел на неоправданный риск. Гален была репортером, но не более того. Она привыкла работать по горячим следам и освещать не больше одной темы в выпуске.

— Успешно?

— Не то слово. Ей не было равных — как репортеру из зала суда.

— А ей известно, как она оказалась здесь? Что она значила для Марианны?

— Не думаю. Во всяком случае, уж я-то точно об этом не говорил, и сильно сомневаюсь, что ее просветили Вивека или Джон. Гален и так едва выдерживает груз ответственности, к которой не привыкла.

— Когда ты в последний раз говорил с Джоном?

— Вчера утром.

— И с тех пор вы не виделись? Насколько я могу судить, вам с Вивекой стало известно о звонке убийцы сразу после того, как он оставил сообщение для ночного оператора на «Кей-Кор»?

— Да. Нам о нем сообщили сразу.

— Значит, учитывая содержание беседы с Женским Убийцей и желание Джона сделать из Гален телезвезду, я могу прийти к выводу, что вы поспешили сообщить ему эту новость?

— Я попытался, — несколько неуверенно признался Адам. — Мы с Вив пытались к нему дозвониться. Но прошлой ночью Джона не оказалось дома, или он не отвечал на телефонные звонки.

«Или на звонки в дверь», — закончил Лукас про себя. Он и сам делал попытку связаться с Джоном Маклейном. Им требовалось поговорить с глазу на глаз. Лейтенант хотел видеть лицо человека, который всего за несколько часов до того, как Гален позвонил серийный убийца, казался разочарованным, а не довольным тем, что она собирается оставить студию.

— И, — продолжал тем временем Адам, — сегодня он еще не появлялся в студии, во всяком случае, я его не видел.

— Где он может быть сейчас?

— Понятия не имею. — Слова Адама падали тяжело, как камни. — Джону сейчас не позавидуешь, Лукас. После всего, через что он прошел в своей жизни, ему не удалось сохранить единственное действительно дорогое — Марианну. Эта смерть надломила его. Честное слово. Только, в отличие от Фрэн, Джон не отдает себе отчет в том, насколько он сейчас слаб на самом деле. Хотя вряд ли от него стоит ожидать поведения, подобного поведению Фрэн.

— То есть?

— То есть спать круглые сутки. Большинство специалистов считают сон самым эффективным средством лечения душевных травм такого рода. Ведь подсознание работает даже во сне, пусть и навеянном транквилизаторами, и мало-помалу заставляет нас примириться с утратой, принять ее, захотеть жить дальше. Конечно, в каком-то смысле это можно считать бегством от самого себя, а Фрэн никогда не была трусихой, и поначалу она пыталась сопротивляться. Но в конце концов Бринн удалось убедить ее… — Тут Адам снова помрачнел и замялся. — Бринн лечила Марианну, и после ее гибели не стала исчезать из нашей жизни. Она старалась поддержать Фрэн — как специалист и как подруга. Фрэн до сих пор не знает, что ее убили. Она вообще проспала весь этот ужас и ничего не знает про убийства. Может быть, — грустно заключил Адам, — ее сон действительно стоит считать благословением свыше.

— Да, — Лукас кивнул, — может быть.

— Во всяком случае, на протяжении всех шести недель со смерти Марианны Джон наотрез отказывается от любой попытки его поддержать. По-моему, он окончательно утратил способность спать, и вряд ли ему удалось найти какой-либо иной способ сбежать от действительности — хотя он… то и дело исчезает.

— Исчезает?

— Да, по нескольку часов.

— Как по-твоему, что он почувствует, если Гален уйдет?

— Уйдет?.. В каком смысле?

— Уйдет с «Кей-Кор».

— Ох… — вырвалось у Адама. Он ошеломленно потряс головой, словно отрицал саму возможность такого поступка. — Он почувствует, как будто потерял Марианну. Во второй раз.

— Джона нет?

— Нет, — подтвердила Вивека сегодня в студию.

— Он не придет.

Лукас выжидательно молчал.

Однако его собеседница явно не стремилась продолжать разговор.

— Ну, Вивека, и чего ты от меня хотела?

— Это мой вопрос, Лукас. «Кей-Кор» готов оказать любую помощь в поимке преступника.

— И тем самым еще выше поднять свой рейтинг?

— Не буду отрицать. Разве это запрещено законом? В итоге мы все останемся в выигрыше — при условии, что ты не собираешься все нам испортить, как делал это раньше.

— Поосторожнее, Вивека!

Фраза прозвучала почти грубо, вновь пробуждая те же чувства, какие обуревали их морозной осенней ночью шестнадцать лет назад.