Невыносимая любовь - Макьюэн Иэн

Я развернулся и зашагал через поле к машине. Сама идея довольно проста, но человек, создавший теорию о патологической любви и давший ей, как жених у алтаря, свое имя, без сомнения, должен был поневоле разобраться в природе любви как таковой. Где определена патология, должна скрываться и концепция здоровья. Синдром де Клерамбо был темным, искажающим зеркалом, где отражался и пародировался светлый мир тех влюбленных, чья безумная страсть оказалась благоразумием. (Я зашагал быстрее. До машины оставалось метров четыреста, и, увидев ее теперь, я знал наверняка, что тогда передние дверцы оставались широко распахнутыми, как крылья.) Болезнь и здоровье. Иначе говоря, мог ли узнать я о Перри что-то, что вернуло бы меня Клариссе?

Лондонская трасса была перегружена, и лишь спустя два часа я припарковался напротив дома. По дороге я предполагал и даже ожидал его увидеть, но, выйдя из машины и обнаружив Перри, почувствовал, как екнуло сердце. Я помедлил, прежде чем перейти дорогу. Он стоял у самого входа, миновать его я не мог. Оделся как на парад: черный костюм, белая, застегнутая на все пуговицы рубашка, черные кожаные ботинки с белыми вставками. Он смотрел на меня, но выражение лица ни о чем не говорило. Я пошел быстро, надеясь проскочить мимо него в подъезд, но он стоял прямо на дороге, так что мне пришлось остановиться, чтобы не столкнуться. Напряженный, возможно, сердитый, в руке он держал конверт.

– Ты мешаешь пройти, – сказал я.

– Ты получил мое письмо?

Я попытался пройти между ним и низким кустом бирючины, росшим у дорожки, но он перекрыл эту лазейку, а мне не хотелось к нему прикасаться.

– Дай пройти, или я вызову полицию.

Он радостно кивнул, будто я пригласил его на чай.

– Но сначала ты должен это прочесть, – сказал он. – Это очень важно.

Надеясь, что теперь он отстанет, я взял конверт. Но это было еще не все. Он собирался сказать еще что-то. Для начала он взглянул на существо, сидящее на его плече. Когда же заговорил, его голос был хриплым и, думаю, сердце бешено колотилось. Он готовился к этому моменту. Он произнес:

– Я нанял исследователя, он достал мне все твои статьи. Прошлой ночью я прочел их, тридцать пять штук. У меня и книги твои есть.

Я просто смотрел на него и ждал. Что-то в его поведении изменилось. Тоска осталась, но появилась некая твердость, а еще изменились глаза. Теперь они казались меньше.

– Я знаю, чего ты добиваешься, но у тебя ничего не выйдет. Даже если ты напишешь миллион статей, а я их все прочту, тебе не разрушить того, чем я владею. Этого нельзя отнять.

Казалось, он надеялся на возражения, но я продолжал ждать, скрестив руки на груди и разглядывая царапину от бритвы – тонкий черный порез на его щеке. В следующей фразе он вроде бы хвастался, как легко смог найти исследователя, хотя я в этом не совсем уверен. Позже, тщательно обдумав его слова, я начал думать, что он пытался меня запугать. Но тогда было слишком легко предположить, что мне угрожают, и я отбросил эту мысль, так и не сделав вывода.

Он сказал:

– А я ведь не так прост. Я могу заставить людей выполнять мои желания. Любые желания. Деньги всегда кому-нибудь нужны. Удивляет только, как дешево платишь за то, чего сам никогда не стал бы делать?

Его псевдовопрос повис в воздухе, а он взглянул на меня.

– У меня в машине есть телефон. Если ты сейчас же не пропустишь меня, я вызову полицию.

Ответом была та же теплота во взгляде. Жестокость исчезла, он с благодарностью принял внимание, которое разглядел в моей угрозе.

– Очень хорошо, Джо. Правда. Мне это тоже нелегко. Я так же хорошо понимаю тебя, как и ты меня. Можешь не прятаться от меня. Не нужно шифровать свои чувства, правда не нужно.

Я сделал шаг назад и, повернувшись к машине, сказал:

– Нет никаких шифров. Когда же ты поймешь, что тебе нужна помощь?

Не успел я договорить, как он расхохотался, точнее, издал ковбойский клич и хлопнул себя по ляжке. Вероятно, он услышал, как я призвал к любви. Он почти кричал от радости:

– Вот именно. Все и вся на моей стороне. Все выйдет по-моему, Джо, и ничего ты с этим не сделаешь!

Псих, да и только. Он даже отошел в сторону, позволяя мне пройти. Был ли в том некий расчет? Глубина его сумасшествия не поддавалась анализу, и этого было достаточно, чтобы я с радостью закончил разговор и скрылся в доме. Кроме того, я знал, что полиция мне не поможет. Я не оглянулся проверить, будет ли он крутиться под окнами. Нечего доставлять ему удовольствие, показывая свое беспокойство. Его конверт я засунул в задний карман и побежал, перепрыгивая через две ступеньки. Увеличившееся за пятнадцать секунд расстояние между нами действовало как болеутоляющее. Я вполне мог бы изучать Перри как носителя синдрома, даже получать от этого удовлетворение, но новая встреча на улице, особенно после прочитанного первого письма, меня здорово напугала. Мой страх мог наделить его большой силой. Легко представить, как однажды я предпочту не возвращаться домой. На лестничной площадке перед дверью я задумался, действительно ли он хотел меня напугать: если нанять исследователя так легко, то не намного дороже обойдется пара головорезов, которые изобьют меня прежде, чем успею моргнуть. Но, может, я все неверно истолковал. Неясность подпитывала мой страх – угрозы же добавляли ему нюансов.

С такими мыслями я отпер дверь и переступил порог. Некоторое время я стоял, переводя дух и анализируя тишину и атмосферу квартиры. Хотя не было ни сумочки на полу возле двери, ни брошенного на стул жакета, я кожей чувствовал, что Кларисса уже вернулась с работы, но что-то не так. Я позвал ее, но никто не отозвался, и я прошел в гостиную. Она была Г-образной формы, и мне пришлось сделать несколько шагов, прежде чем я убедился, что Клариссы здесь нет. Из коридора, где я только что был, вроде бы донесся какой-то звук, и я снова позвал ее. В каждом доме есть свой набор потрескиваний и постукиваний, обычно вызываемых незначительными перепадами температуры, так что я не удивился, когда в коридоре никого не оказалось, хотя по-прежнему был уверен, что Кларисса где-то в доме. Я отправился в спальню, решив, что она могла прилечь. Туфли, в которых она уходила на работу, аккуратно стояли рядом с кроватью, покрывало было чуть примято в том месте, где она лежала. В ванной тоже не было следов ее пребывания. Я быстро обошел остальные комнаты, кухню, ее кабинет, детскую спальню – а потом проверил задвижку на двери, ведущей на крышу. После этого мне пришлось изменить свое мнение и прийти к логическому заключению: она пришла домой, скинула туфли, полежала на кровати, надела другие туфли и ушла. Встреча с Перри настолько взволновала меня, что я неправильно истолковал атмосферу.