Секреты - Стил Даниэла

На следующее утро Габриэла встала с отвратительным настроением, впрочем, идеально подходящим для сцены, в которой ей предстояло сняться с Биллом. Согласно сценарию между ними должна была произойти крупная перепалка, и все получилось очень натурально. Габи кричала на Билла и даже чем-то в него запустила. Если бы они репетировали неделями, лучшего эффекта не добились бы. Покидая съемочную площадку, оба были довольны, хотя и не поделились этим друг с другом. Габи вернулась в свою гардеробную и неохотно выбрала платье: скромное, вечернее, черного бархата, расписалась за него, положила в пластиковый чехол. После работы она забрала платье в лимузин, который вез ее и Джейн в гостиницу.

— Ты куда-то собираешься? — ласково спросила Джейн. Она была необыкновенно мила со всеми, иногда Габи делалось жаль ее. Казалось, что Джейн чувствует себя одиноко, и похоже было, что она увлечена Заком. Она тоже явно нравилась Заку, но во что-то конкретное это не выливалось.

— У меня просто встреча с друзьями. Я раньше здесь жила, — почти извиняясь, сказала Габи, и Джейн за нее порадовалась.

— Мои дочери завтра прилетают из Лос-Анджелеса. Я думаю, что возьму их с собой на съемки, пусть посмотрят, пока у нас не начался рождественский перерыв.

— Для них это будет интересно, — произнесла Габриэла без энтузиазма. Машина ехала по Мэдисон-авеню, мимо нарядных витрин лучших магазинов, но настроение у Габи было далеко не праздничным. Она знала, что квартира ее родителей будет оформлена с излишней роскошью. Еще в пору ее детства там все было крайне искусственным и слишком идеальным, показным. Не хватало теплоты и уюта, которых так хочется на Рождество.

В гостинице, попрощавшись с Джейн, Габриэла пошла переодеться, задавая себе вопрос, почему она все-таки поддалась на уговоры пойти к родителям? В семь пятнадцать она вызвала лимузин.

Когда Габи, с высокой прической, в красивом платье, спускалась вниз, то была похожа на маленькую принцессу. В вестибюле она столкнулась с Биллом, который шел с охапкой газет и журналов. В его взгляде мелькнуло любопытство. Габи улыбнулась и завела разговор о сыгранной с ним в этот день сцене.

— По-моему, было классно.

— Все тоже так считают, — ответил Билл равнодушно.

— А ты?

— Всегда можно сыграть лучше. Он постоянно критиковал все и всех. Джейн пыталась оправдать его, считая, что он несчастен, но Габи такое объяснение не устраивало. Ей было непонятно его угрюмое поведение.

— Не суди себя так строго.

— А я не сужу. Я просто знаю, что не играю так, как мог бы. На вечеринку собралась?

Габи удивилась, что его это заинтересовало, обычно он едва здоровался.

— Просто повидаться с друзьями.

— Отличное платье. В костюмерной одолжила?

В его вопросе прозвучала ирония, и Габи зарделась, хотя сама ненавидела себя за это.

— Да, но я расписалась за него, если хочешь знать.

— Не хочу. Я слышал, что Сабина все время ходит в нарядах, предназначенных для съемок. У нее даже в контракте оговорено, что она может их себе оставить. Отчего бы тебе не провернуть такую же штуку?

Все это Билл говорил с издевкой. Габи хотелось дать ему пощечину.

— Я об этом подумаю.

Она отвернулась, накидывая на плечи бархатную пелерину. Билл мгновение смотрел на нее, затем пробормотал:

— Доброй ночи!

И поспешил к лифту.

Габи попыталась не думать о его замечаниях, но вышло так, что они еще больше испортили ей настроение. С крайней неохотой входила она в дом, где жили родители, — на углу Пятой авеню и Семьдесят четвертой улицы. Чтобы попасть в их апартаменты, надо было подняться на лифте. Наверху всех встречал дворецкий, он приветствовал гостей и говорил, где раздеться. Габриэлу он сердечно обнял, а репортер из женской газеты не преминул запечатлеть это на фотографии. Внезапно Габи осознала, что наделала — неразумно выставила себя напоказ прессе; ее анонимность как Габриэлы Смит оказалась под угрозой. Весь вечер она избегала фотокамер, но тщетно — на приеме присутствовало четыре репортера светской хроники, каждый со своим фотографом, и скрыться от них было невозможно.

— Дорогая, ты выглядишь прелестно! Добро пожаловать!..

Мать Габриэлы поцеловала ее, стараясь не размазать собственную косметику. Этот поцелуй был увековечен для потомства и читателей воскресных газет. Миссис Смит выглядела, как всегда, замечательно — в темно-синем платье от «Галанос», меховой накидке, с поразительной красоты сапфировым ожерельем и серьгами.

— Папа ждет тебя в библиотеке. Она жестом пригласила дочь в любимую комнату отца, хотя толпы новых гостей и так подталкивали Габриэлу в том направлении. Появились серебряные подносы с шампанским и икрой. Габи с трудом отыскала отца в толпе, окружавшей буфетную стойку. Он, как обычно, попивал «Столичную» со льдом. Увидев дочь, он просиял:

— Ну наконец-то! Моя девочка… Господи, как ты хороша! Маму зависть заест.

Глаза у него всегда светились радостью, когда он видел Габриэлу. Эверетт Торнтон-Смит, по мнению его супруги, чересчур боготворил свое единственное дитя. В ее отношении к дочери было гораздо больше разумного, хотя Шарлотта тоже очень сильно ее любила. Для нее было большим разочарованием, когда Габи настояла на своей дурацкой голливудской карьере, о сериале она и слышать не хотела. Однако Эверетт уже всем объявил, что Габи — ведущая исполнительница в сериале Мела Векслера. Он бранил других актеров, с каждой очередной рюмкой становясь словоохотливее.

— Вот увидите, она заткнет за пояс Сабину Куорлс!

Он мягко улыбнулся дочери, обняв ее за плечи. Смокинг Эверетта был безукоризненно скроен его лондонским портным, фотографы фиксировали на пленке его отцовскую гордость, а репортеры записывали каждое его слово.

— Кто ставит сериал, мисс Торнтон-Смит? Повторите еще раз, как он называется? — сыпались вопросы.

В Голливуде все это знали, но в Нью-Йорке мало писали о Мелвине Векслере.

— Вы действительно ведущая исполнительница?

Габи пыталась убедить их, что у нее маленькая роль, и ненавидела себя за то, что пришла. Она знала, что это закончится катастрофой.

Два года в Голливуде абсолютно никто не знал, кто она, теперь будут знать все.

Получилось даже хуже, чем она думала. Фотографии появились не только в престижных журналах, но и на следующее утро в местных газетах. Большие четкие фотографии: отец обнимает ее за плечи и поднимает в ее честь бокал шампанского, и подпись: «Эверетт Торнтон-Смит, гордый за свою дочь Габриэлу, звезду нового сериала Мела Векслера». Фамилия в нескольких изданиях была переврана, но фото отличались исключительной четкостью, и все ненавистные ей всю жизнь сведения были помещены: что ее дедушка со стороны отца, Бентон Торнтон-Смит, — основатель шести банков, крупнейшей на Востоке США фармацевтической компании и владелец нескольких железных дорог, а со стороны матери — Харрингтон Хоукс IV, рядом с которым Торнтон-Смит мог показаться нищим.