Только раз в жизни - Стил Даниэла

Она долго стояла, глядя на него, пытаясь привести в порядок мысли и сдержать слезы, но они не хотели останавливаться, и наконец Эндрю повернулся и увидел ее, нахмурился, выронил мяч и медленно подошел к ней с выражением беспокойства и озабоченности в глазах. Она села на траву газона и протянула к нему руки, улыбаясь сквозь слезы. Теперь он снова был центром ее жизни.

– Привет, – сказала она ему жестом, когда он сел рядом.

– Что случилось? – Вся любовь и преданность, которые они чувствовали друг к другу, отразились в его глазах.

Наступила длительная пауза, и Дафна заметила, что руки у нее трясутся. Она не могла заставить себя жестикулировать.

Наконец она решилась:

– Я должна сообщить тебе что-то очень грустное.

– Что? – Он был удивлен.

Она оберегала его от всех огорчений и несчастий, и в жизни он еще не сталкивался с чем-либо подобным. Но нельзя было скрывать это от него. Мальчик очень привязался к Джону. Подбородок у Дафны дрожал, и глаза наполнились слезами, когда она обняла сына, а потом отпустила, чтобы он увидел жесты, которых она боялась.

– Джон погиб, когда нас не было, мой милый. Произошел несчастный случай. Я узнала вчера, и мы его больше никогда не увидим.

– Никогда-никогда? – Глаза Эндрю недоверчиво расширились.

Она кивнула и ответила:

– Никогда. Но мы его всегда будем помнить и будем любить его, как я люблю твоего папу.

– Но я не знаю своего папу. – Маленькие ручки дрожали, когда он жестикулировал. – И я люблю Джона.

– Я тоже. – Слезы опять потекли по лицу Дафны. – Я тоже... Как и тебя.

Они обнялись, и малыш начал всхлипывать, с шумом глотая слезы. Этот звук разрывал ей сердце. Так они и сидели, тесно прижавшись друг к другу. Казалось, прошло несколько часов, пока оба смогли пошевелиться. Они стали гулять, взявшись за руки, и Эндрю то и дело жестами показывал, каким был Джон и чем они вместе занимались. Дафну опять поразило, как случилось, что этот громадный лесоруб без слов очаровал ее сына. Джон не нуждался в словах. В нем было что-то редкостное и сильное, что побеждало все остальное, даже инвалидность Эндрю и страхи Дафны. Ее удивило, когда Эндрю спросил ее:

– А ты здесь без него останешься, мама?

– Да. Я здесь ради тебя, ты же знаешь.

Но они оба знали, что в последние шесть месяцев это было не совсем так. Эндрю становился все более и более самостоятельным, а Дафна оставалась в Нью-Гемпшире из-за Джона. Но уехать сейчас она не могла. Эндрю в ней нуждался, и больше, чем когда-либо, а она нуждалась в нем самом.

Уходили последние недели лета, а Дафна тихо тосковала по Джону. Вскоре она перестала плакать и больше не вела дневник. Она почти ничего не ела и ни с кем не виделась, кроме Эндрю. Только миссис Обермайер однажды, встретив ее, была поражена увиденным. Дафна, и так худенькая, потеряла двенадцать фунтов. На ее лице было написано страдание. Пожилая австрийка обняла ее, но даже тогда Дафна не заплакала, а просто стояла. Дафна превозмогла боль> она цеплялась за жизнь и даже не совсем понимала, зачем это делает, разве что ради Эндрю. Даже ему она не особенно была сейчас нужна. У него была школа, и миссис Куртис убеждала ее, что визиты следует сократить.

– Почему бы вам не вернуться в Нью-Йорк? – спросила миссис Обермайер за чашкой чая, к которому Дафна едва притронулась. – К вашим друзьям. Вам здесь слишком тяжело. Я это вижу.

Дафна это тоже понимала, но ей не хотелось возвращаться. Ей хотелось остаться в домике навсегда, в окружении его одежды, обуви, запаха, его духа. Еще задолго до гибели он переехал к ней насовсем.

– Я хочу быть здесь.

– Вам здесь быть плохо, Дафна. – Мудрая пожилая женщина говорила с убежденностью. – Вы не можете жить только прошлым.

Дафна хотела ее спросить почему, но и так знала, что та ответит. Она уже через это прошла. Но от этого ей отнюдь не было легче.

Ее рассказ напечатали в октябрьском номере «Коллинз», и Аллисон выслала ей дополнительный экземпляр с припиской: «Когда ты вернешься, черт возьми? Твоя Алли». «Никогда», – мысленно ответила ей Дафна. Но в конце месяца она получила письмо от владельца дома в Бостоне. Срок ее аренды истек, и дом был продан. Они хотели, чтобы она выехала до первого ноября.

У нее больше не было отговорки, что ее квартира в Нью-Йорке занята. Ее квартирант выехал первого октября. Следовательно, ей ничего другого не оставалось, кроме как возвращаться в Нью-Йорк. Она могла бы и здесь найти другую квартиру или домик, но особого смысла это не имело. Дафна виделась с Эндрю только раз в неделю, и он едва обращал на нее внимание. Он был все более и более самостоятельным, и миссис Куртис подчеркивала, что ему пора все свое внимание уделять школе. В какой-то степени посещения Дафны мешали, так как он цеплялся за нее. Но на самом деле это Дафна цеплялась за него.