Только раз в жизни - Стил Даниэла

– Нет! Нет! Нет! – Пронзительный смех превратился в рыдания, пока Гарри смотрел на нее, желая рассказать, как он погиб, но она не хотела этого слышать. Это было не важно. Она это предчувствовала. Но, невосприимчивый к тому, что она чувствовала, Гарри стал рассказывать. Ей хотелось заткнуть пальцами уши, завопить и убежать.

– На базе в тот день, когда вы ушли в поход, произошел несчастный случай. Мы позвонили в школу, но они сказали, что тебя невозможно вернуть. Эти чертовы студенты не справились с лебедкой, и штабель бревен раздавил его... – Гарри стал плакать, а Дафна смотрела на него широко раскрытыми глазами. – ...Перелом спины и шеи. Он умер на месте.

Джефф тоже. Так они, во всяком случае, говорили. Какая разница? Какое значение это имеет теперь? Она села, глядя на Гарри, и все ее мысли сосредоточились на сыне.

Что она скажет ему?

– Нам чертовски горько. Студентов отправили домой. Попрощались с телом. У него здесь нет родственников, да и нигде, по-моему, нет. Они все умерли. И мы не знали, что ты захочешь сделать... Гладис думала...

– Спасибо. – Она вскочила с напряженным и бледным лицом. – Не беспокойся.

Она уже проходила этот путь раньше. И только когда Гарри ушел, подступили слезы, громадные реки молчаливых, страдальческих слез. Она оглядела комнату и снова села. Джон Фоулер уже больше никогда не вернется домой.

«Ты справишься сама, крошка». Она помнила эти его слова, сказанные когда-то. Но она не хотела «справляться сама». Она хотела быть с ним.

– Ох, Джон... – Это был тихий, надломленный шепот в тишине домика.

Она вспомнила все, о чем они раньше говорили: он о смерти своей жены, а она о гибели Джеффа. То, что произошло, по своему значению было сопоставимо, она это хорошо понимала, и все-таки все было иначе в этот раз, и было ясно, что сопротивление бесполезно. На закате она пошла в лес, и слезы хлынули снова, когда она смотрела на летнее небо и думала о нем, о широких плечах и больших ладонях, низком голосе, о человеке, который любил ее и Эндрю.

– Я проклинаю тебя! – закричала она в розово-лиловое с оранжевым небо. – Я проклинаю тебя! Зачем ты так?

Она долго так стояла, обливаясь слезами, между тем как небо темнело. А потом, вытирая щеки рукавом его рабочей блузы, в которой она была, Дафна кивнула:

– О'кей, дружище. О'кей. Мы справимся. Только помни, что я любила тебя. – И все еще плача, она посмотрела в ту сторону, где за холмами только что скрылось солнце, и прошептала: – Прощай, – и со склоненной головой пошла домой.

Глава 11

На следующее утро Дафна проснулась еще до рассвета в кровати, которая вдруг показалась ей слишком большой для нее одной. Оналежала, думая о Джоне и вспоминая утренние часы, когда часто перед рассветом их тела были сплетены в единое целое.

Солнце медленно проникало сквозь окна, но Дафна чувствовала себя свинцовой, она хотела бы больше никогда не вставать. Она не испытывала ужаса или паники, как было после гибели Джеффа. Было только чувство опустошенности и потери, некая беспредельная печаль, которая давила на нее как собственная могильная плита, когда она прикосновением своей памяти снова, и снова, и снова бередила эту рану... Жгучие слова регулярно проносились сквозь ее сознание: «Джон погиб, погиб, погиб... Я больше никогда его не увижу... никогда не увижу...» И самое плохое, что не увидит его и Эндрю. Как ему рассказать?

Настал полдень, когда она наконец заставила себя подняться, и когда встала, в первый момент у нее закружилась голова. Было ощущение тошноты от голода, ведь она с прошлого утра вообще ничего не ела и сейчас не могла ничего есть, потому что в ее голове продолжало эхом отдаваться: «Джон погиб... Джон погиб...»

Полчаса она провела под душем, уставившись в пространство, в то время как вода хлестала ее, словно яростный дождь, а потом ей потребовался почти час, чтобы надеть джинсы, рубашку Джона и туфли. Она смотрела на их гардероб, словно там были несметные сокровища, но она уже имела опыт и не позволила себе снова расклеиться. После гибели Джеффа сознание, что она носит в себе их неродившегося ребенка, в конце концов помогло ей выжить, но в этот раз такого не было – чуда жизни, уравновешивающего смерть. Однако у нее был сам Эндрю, и Дафна знала, что ей надо теперь отправиться к нему ради него и ради себя самой. Он у нее еще оставался.

Дафна поехала в школу, все еще ошеломленная, оцепеневшая и отсутствующая, и, только когда она увидела Эндрю, радостно играющего в мяч, она снова начала плакать.