Штамп Гименея - Веденская Татьяна

– Когда я долго не вижу тебя, мне становится плохо, – говорил Андрей. И в этот момент я понимала, что нужна ему. На душе делалось легко и приятно. Казалось, что еще чуть-чуть, и все начнется. Начнется моя сказка наяву.

– Так в чем же дело? – сказала я ему как-то. – Если бы ты захотел, ты мог бы видеть меня хоть каждый день.

– Это невозможно, – грустно ответил Андрей.

– Что-то случилось? – заволновалась я, потому что он так ни разу не говорил со мной.

Но Андрей только покачал головой и уронил, что называется, лицо в ладони. Такая патетика растрогала меня до слез. Я уже приготовилась исполнить какой-нибудь акробатический номер, который более пристал для жены декабриста, но Андрей оторвал свои ручки от лица и посмотрел на меня красными глазами.

– Я такой подлец! – сообщил он мне.

Я принялась его утешать, заверяя, что подлецом может быть кто угодно, но только не он.

– В любом случае, я уверена, что ты не мог совершить ничего без крайних причин! – уверенно заявила я.

– А что, если я тебя обманул? Ты была бы способна меня понять и простить? – Он сделал ставку на мое патетическое состояние, и надо сказать, что не просчитался.

– Ну конечно же! – лихо махнула я рукой.

– Дело в том, что я больше не хочу тебе врать. Ты слишком много для меня значишь. Я по-настоящему тебя люблю, – издалека начал Андрей, и после такого начала я готова была кушать любое продолжение.

– Я тебя тоже. Очень!

– Тогда просто постарайся понять. Когда я увидел тебя там, тогда, такую юную, совершенно замерзшую и промокшую, я просто не мог не остановиться…

– И слава богу! – вставила я свое слово.

– Как сказать. Хоть я и одинок в душе, и люблю тебя, но…

– Но?.. – тут я замерла, предчувствуя, что хорошего мне не скажут.

– Но я официально женат. Меня с женой связывает только ребенок, она давно уже живет своей жизнью, а чувства умерли…

– Женат? – тихо переспросила я.

– Да, – опустил он голову.

– ЖЕНАТ?! – громко спросила я и почувствовала, как кровь внутри меня делает что-то, что можно обозвать термином «закипает».

– Но я люблю только тебя.

– Как ты мог? Почему ты меня обманул? – Я выдавила из себя правильные в таком случае слова и сделала попытку уйти. Но ноги словно приросли к земле. Мысль, что я снова окажусь совсем одна со своей учебой и мечтами, просто лишила меня возможности двигаться. Я делала свои шаги такими маленькими, такими медленными, что любой дурак догадался бы, что я мечтаю о другом финале. Хочу, чтобы меня остановили.

– Не уходи! – твердо взял меня за локоть Андрей. – Я люблю тебя.

– Не любишь, – еле слышно ответила я, хотя именно этих слов от него и ждала. Боже, как он был убедителен! Как красноречиво рассказывал о том, что именно и почему разделило их с женой. Как он клялся, что сделает все возможное, чтобы только мы были вместе.

– Ты разведешься?

– Обязательно, – сказал он, а я поверила.

Тогда наука психология еще была не слишком популярна в массах, и никто не мог объяснить мне, что сказать – не значит сделать.

– Ты меня простила? – спросил Андрей, чтобы окончательно расставить все точки над «i». Я ответила «да».

Вот тут, наверное, и началась наша подлинная история любви. Моей первой, настоящей и его второй, дополнительной. Хотя, конечно, я так не считала. Могу в свое оправдание сказать, что была уверена в искренности его чувств и что в его обществе чувствовала себя королевой. Он восхищался любым моим начинанием, любой придурью, которые с завидной регулярностью стучались в мою бедовую голову. Сколько всего мы переделали вместе с ним! Он даже учил вместе со мной этот пресловутый английский. Бывали дни, за которые мы не обменивались ни одним русским словом.

– When are we married? – иногда спрашивала я.

Он на двух языках объяснял мне, что сначала хочет, чтобы жена встала на ноги и смогла прожить сама, что она никак не придет в себя от перспективы развода, что еще не готовы документы, закрыт суд, а рак на горе никак не свистнет. Как-то Андрей в шутку сказал, что мы поженимся, когда российская сборная по хоккею возьмет золото на Олимпиаде. Шло время, я умудрилась в полной гармонии с собой закончить институт. И мне выдали диплом, по которому моя специальность называлась изысканно и романтично – историк-искусствовед. Я выбрала Историко-архивный институт, потому что всю жизнь мечтала копаться в каких-нибудь чудесных загадках прошлого, прикасаться руками к живой истории, к живому искусству. Правда, потом оказалось, что вся эта романтика плохо оплачивается.