Прогулка под луной - Знаменская Алина

Сама Наташа объявила соседям, что она вдова, в душещипательные беседы не вступала, хотя и любила посидеть в обществе Маши и Софьи Наумовны. Но, как правило, молчала, пуская в потолок струйки сигаретного дыма. Поселившись в коммуналке, она устроилась работать в ларек и стала кидаться из одного романа в другой.

Сначала это были видные мужчины. А последние два года ее кавалеры становились все более «бомжистого» оттенка. По вечерам Наташа пьяным голосом пыталась воспроизвести прежний репертуар — пела арии из опер. Очередной «муж», обиженный невниманием с ее стороны, требовал участия, и начиналось… В такие вечера Алька перебиралась к Маше и тихонько сидела у окна, пока та проверяла тетради.

Иногда они читали вслух «Приключения Карика и Вали», а бывало, резались в комнате Софьи Наумовны в «золотого дурака».

Маша вспомнила Алькины большие взрослые глаза цвета дождливой погоды и почувствовала себя в чем-то виноватой.

В девять позвонил Борис:

— Манюня! Приехала?

— Как видишь.

— Обиделась?

— Вот еще…

— Обиделась… Я, Манюнь, в Питер летал. Деловые переговоры. Думал, успею вернуться — не получилось. Автоответчик подключил. А ты не звонила?

— Некогда было.

Маше хотелось немного помучить Бориса — он это знал и охотно подыгрывал:

— Коварная ты, Мария… Жестокая! Я так скучал… А ты скучала?

— Ну разве самую малость.

— Бессердечная. Я ужасно соскучился… Приеду, а?

Маша покосилась на дверь Софьи Наумовны. Старушка под действием лондонского ликера мирно спала. Но Маша стояла в коридоре как раз лицом к двери Дедюшей, и это обстоятельство поколебало ее. Она замялась. Подумала: «Как это мы будем с Борисом… тут». В общем, Маше стало вдруг неловко от этой мысли, и она быстро зашептала в трубку:

— Софья Наумовна не спит. К нам нельзя.

— Ну вот… Я на минуточку! Нанесу визит вежливости. Ну, Мань, ну соскучился жених, не будь такой врединой!

— Ладно уж, приезжай.

А про себя добавила, глядя на казенную печать на двери соседей: «Все равно не усну сегодня, так и буду думать о том, что случилось».

Едва Борис переступил порог и сгреб невесту в охапку — властно и жадно, — она тихо предупредила:

— У меня ужасно скрипучий диван, так что…

— На полу, — жарко шептал он ей в ухо.

Диван действительно дико скрипел, и Маше показалось, что Софья Наумовна непременно проснется и придет узнать, в чем дело.

Но соседка спала крепко, и когда они потом пробирались по коридору в сторону ванной, то слышали ее ровный храп.

К счастью, дали горячую воду.

— Давай вместе, — предложил Борис.

— Нет. Я быстренько. А ты поставь чайник.

Маша мягко развернула жениха за плечи и подтолкнула к кухне.

— Ну, Маш… Мы без пяти минут муж и жена.

— Без пяти минут, — повторила она и закрыла за собой дверь.

Потом они пили кофе на кухне, не включая свет.

— Шеф перевел твой гонорар в банк, так что можешь пользоваться, — сообщил Борис, пододвинув к себе тарелку с бутербродами. — Теперь ты можешь спокойно отдыхать и готовиться к свадьбе, ни на что не отвлекаясь.

Маша зажмурилась.

— Ты даже не представляешь, как это приятно звучит: отдыхать и готовиться к свадьбе.

— Ну почему? Я понимаю. — Борис улыбнулся в темноте. Ты невеста, вот и наслаждайся. Если тебе нужна будет машина, я пришлю Макса.

— А когда мы будем выбирать мебель для квартиры?

— Я принес каталоги, завтра посмотришь.

— Каталоги? Но я это по-другому представляла. Дело в том, что я обожаю мебельные магазины, запах дерева, лака…

— Понял. Все мебельные салоны у твоих ног. Ходи и все трогай своими руками. Жаль только, не смогу тебя сопровождать. Хочешь, возьми Нинель.

— О, только не Нинель! По магазинам я люблю ходить одна.

Борис пожал плечами:

— Я это к тому, что у Нинель, несмотря на все ее недостатки, есть вкус. Она может посоветовать.

— Ты хочешь сказать, что у меня нет вкуса? Ну да, откуда ему взяться…

Маша сама не могла объяснить, отчего злится. Глупо. Он, конечно, хочет как лучше. Секретаршу с работы предлагает снять для ее, Машиного, удовольствия. А она когти выпускает. Тут же смягчила тон:

— Я что-то устала сегодня. Спать хочется.

— Только не говори мне, что я должен уехать. Сегодня я останусь у тебя.

— Оставайся, — улыбнулась Маша.

Лежа рядом с Борисом под пуховым одеялом, Маша рассказала ему про Дедюшей. Он выслушал и сказал:

— Во всем есть своя положительная сторона. Теперь вас не будет беспокоить эта пьяная компания. Что касается ребенка, то по закону комната остается за ней, пока она не достигнет совершеннолетия.

Он сладко зевнул и потянулся, хрустя суставами. Уткнулся носом в Машины волосы.

— Но ты представляешь, какова жизнь в приюте? Ведь ей всего восемь лет!

— Мань, давай сейчас не будем о чужих проблемах, — сонно пробормотал Борис. — Что же, ей с пьяной матерью лучше, что ли, было? Спи, мать Мария, всех не пережалеешь.

И через минуту он уже ровно сопел ей в плечо. А Машин сон совсем улетучился. Она не могла спать.

Ей вдруг стало одиноко, несмотря на присутствие любимого мужчины — большого и сильного. Ей было тоскливо, словно это у нее, а не у Альки три месяца назад умерла мать и вот она, Маша, — маленькая и беззащитная, всем чужая. Все это нетрудно было представить, потому что с Машей это было. Давно…

Софья Наумовна ошиблась. Это был не приют. Приютами сейчас в народе называют реабилитационные центры — небольшие и вполне приличные учреждения. Как правило, их открывают на базе бывших детских садов, и детей в них содержится не много.

Алька же попала в самый что ни на есть обыкновенный, стандартный детский дом. Огромный, грязно-серый дом в четыре этажа.

Едва Маша переступила порог этого учреждения, тут же поняла, как хочет отсюда уйти.

Дети галдящей оравой куда-то неслись, причем двумя потоками. Потоки эти, сталкиваясь и проникая друг в друга, издавали нечеловеческие вопли и крики, поминутно кого-то теряя на своем пути.

То ли учительница, то ли воспитательница промчалась мимо Маши, громко грозя всеми карами небесными какому-то Кривошееву.

Маша нашла кабинет директора, но он был пуст.

Постояв у двери минут десять, она отправилась на второй этаж. Заглянула в первую попавшуюся дверь. Помещение оказалось спальней человек на восемь. В нос шибанул острый запах мочи. Маша отпрянула в коридор, и к имеющемуся уже запаху добавился «аромат» казенных кислых щей и сырого помещения.

Маша оглянулась: в углу потолка разводами застыли еще сырые потеки. Скорее всего тут недавно прорвало батарею. Судя по детям, мгновенно наполнившим коридор, этаж был малышовый, и искать следовало здесь. Дети взирали на девушку, как на заморскую птицу. Маша догадалась, что оделась, прямо скажем, не по теме. На ней были яркая красно-желтая куртка, светло-голубые, цвета линялого неба, джинсы и высокие белые ботинки, которые ей ужасно нравились.