Портрет супруги слесаря - Южина Маргарита

Валентина сначала ринулась было бежать, но вдруг до нее дошло, отчего это Михална так фыркала.

– Да ты что, Михална?! – испуганно вытаращилась она на подругу. – Ты что подумала-то, бесстыдница?! Ты что же думаешь, что я… Да я ж для тебя стараюсь! Я ж тут… Я тут только и делаю, что тебя ему показываю! Познакомить вас собираюсь! Вот и говорю – мужик хороший. Ему только крепкий кулак нужен. Да и красть он уже не умеет! Не посадят, значит. Да на работу вот его еще устрою, и золотой жених!

– Ага, как раз для меня золотого и держишь, – недоверчиво поджала губки Михална.

– А мне зачем? У меня… – Тут Валентина запнулась, но потом еще более решительно продолжила: – У меня свой есть! Мефодий! Еще получше этого, ясно тебе?! А если не хочешь с банками сидеть, тогда так и скажи!

Она повернулась и торопливо ушла за газетный киоск, который был здесь же. Коноплев торопливо потрусил за ней.

Володя же с утра удрал с работы и теперь сидел на родной даче с отцом за столом.

– Это ты зря, пап, – рассуждал он, цепляя на вилку макаронину с уже застывшей тушенкой. – Не по-мужски это.

Мефодий Сидорович себе налил рюмочку, неторопливо оприходовал ее, вытер рот рукавом и только потом важно ответил:

– А я так решил, сын. Вот ты подумай, – рассуждал он, задрав голову к потолку. – Я ж теперь тебе не какой-нибудь там слесарь, у меня ж теперь статус! Художник! Ты мне ответь – много ты в нашем городе знаешь художников? По пальцам пересчитать? Да можешь и не стараться, даже и пальцев не хватит… Я в смысле, что нету их, художников! А вот теперь ответь – если я уже совсем другой человек, так почему ж я должен жить с женщиной все той же? Мне ж тоже нужно…

– Стоп, батя, – прервал его пылкую речь сын. – А кто тебе сказал, что ты живешь все с той же женщиной? Ты раньше жил с кем?

– С Валентиной, – вытаращился отец.

– Ну это понятно. Только Валентина была кем? Обычной рыночной торговкой… в хорошем смысле слова. Так? А теперь она кто?

Отец какое-то время недоуменно моргал, потом рискнул предположить:

– Неужели директором магазина устроилась?

– Нет, батя, – хмыкнул Володя. – Теперь она твой директор, понял?

Мефодий весело рассмеялся:

– Ну! Из нее директор, как из меня…

– …художник, – подсказал сын. – Ты, пап, конечно, рисуешь неплохо. Только вот я сегодня в наше художественное училище заглянул – мимо ехал, так вот я тебе скажу – там художники! Молодые ребята, а такое выдают! У них там выставка картин есть, студенты работы выставляют, так ты не поверишь – я не хотел, торопился, но оторваться не мог!

– Ну так… тебя ж всегда к красоте-то тянуло… отцовские гены… – немного сник Мефодий Сидорович.

– И еще тебе скажу, батя, там этих художников!.. Полное училище! А ты говоришь – по пальцам! А такого директора, как наша мама, во всем городе не сыскать.

Отец задумался, а потом ловко вывернулся:

– Ну так ведь Валентина не настоящий директор! Поду-у-умаешь, придумала себе профессию! А сама…

– Не знаю, что там она себе придумала, но она уже половину города заставила думать, что ты, пап, художник. А тебе чего еще надо? Вот сейчас нарисуешь ты свое творенье и куда ты с ним?

– Так в пятницу заказчику отдать нужно! А я уж и нарисовал.

– Потому что тебе этого заказчика мама нашла. А потом?

Отец задумался. А сын наседал:

– А я тебе даже больше скажу – у мамы уже появился новый подопечный. То есть она-то без работы не останется. А как ты станешь продвигаться – это еще вопрос! А ее уже заметили, она уже новую звезду делает.

У Мефодия вытянулось лицо:

– Это какую ж она там звезду делает? Я ж еще уехать не успел, а у нее уже звезды! Это кого ж она на мое место метит, ветреница? Из училища, что ли, кого продвигает? Молоденького?

– Да нет, пап, он старенький. Знакомый-то ваш… Как же мне Маша говорила? Коноплев, что ли?

– Лешка? – охнул Мефодий. И все былые чувства нахлынули на него с новой силой. – И он писать надумал, халтурщик? Вот гад, а? Ты посмотри! Он же в руках кисть держать не умеет, а уже…

– Он, папа, фотографирует неплохо. Мне Маша говорила. Так я думаю, мама его по этой линии продвигать станет.

Отец вдруг резко выскочил из-за стола и стал скидывать свои вещи в пакеты.

– Люк! Собирайся! Едем домой! – крикнул он и повернулся к сыну. – Я знаю, куда они продвигаться станут с твоей мамой! Они там… по всем линиям продвинутся! И ведь ты посмотри, какой неуемный, а? Столько лет ходит за Валюшей, его гонят, а он пищит, да лезет! Я ему… Володя, ты чай-то допивай… Рожки доедать будешь? А то я сковородку выставлю на улицу, пусть птички доклюют…

Теперь он торопливо натягивал городскую одежду и не прекращал возмущаться:

– И ведь ты посмотри! Главное, не успел же из дома выйти! А Валентина-то хороша! Главное, как только этого Коноплева нет, так мы живем душа в душу, а как только он появляется, ну хоть из дому беги. То есть, наоборот, хоть не выходи из дома! Она меня поэтому, наверное, и на дачу выгнала!

– Пап, но ты ж сам говорил, что тебе нужна другая женщина, – осторожно высказался Володя. – Сам собрался и уехал. Может быть, ты и маме что-нибудь эдакое сказал?

– Да что ты?! – совершенно искренне возмутился Мефодий Сидорович. – Ну да, я поехал сам. Потому что она порвала одну из моих лучших работ. Их всего-то две было, работы-то, а одну она порвала. Ну я и… И сообщил ей – дескать, еду на дачу восстанавливать порушенный портрет. Приеду в… Сегодня какой день недели?

– Четверг.

– Вот! Я так и сказал – приеду в четверг! И она еще так радостно мне – дескать, тогда возьми и Люка. Я еще и Бонику хотел прихватить… Боника даже бежала за машиной… Но чего уж я совсем буду Валюшу одну оставлять. Короче… чего говорить, поехали, сын. Пора уже и домой. Вон как Люк изголодался. Да и я… Чего сидишь-то? Поедем! Смотри сам… Я уже и машину свою прогрел, а ты можешь оставаться, воздухом подышать…

– Да чего ж я один дышать буду, вместе и поедем.

Дачу в их семье любили все. И воздух там хороший, и лес – вот он, и от города двадцать минут езды. Поэтому уже через полчаса отец и сын были в городе.

– Володя, ты слышь, чего, – попросил вдруг Мефодий. – Я сразу заеду за матерью на рынок, чего ж она потом с сумками до дому потащится. Да и… И пусть уже дома посидит, а то я как-то того… соскучился уже. Да и спокойнее мне будет. А ты смотри… Со мной поедешь или домой?

– Нет уж, папенька. Вот сдам тебя в надежные руки, тогда и домой можно.

Володя не уставал удивляться. Вот только какой-то час назад отец напыщенно растопыривал пальцы и доказывал, какой он из себя есть великий художник. И вдруг, как солнышко сквозь тяжелую тучу, снова пробился тот прежний отец – добрый, миролюбивый семьянин, который уже давно прирос к своей Валюше, который любит поиграть с собаками и изредка пошалить. А то уж Владимир стал переживать – как-то слишком быстро отцом овладела звездная болезнь. Он еще и славы-то никакой не нюхал – только что мама с него начала пылинки сдувать – и пожалуйста, возомнил мужик себя заместителем Бога! И ведь правда, чуть до беды не дошло. Хорошо еще, что все не так запущено оказалось. Молодец все-таки Машенька! Как она вовремя трещинку разглядела. А Володя к ней еще не всегда прислушивается!