Конец лета - Стил Даниэла

Он посмотрел на Динну с нежностью и искренней тревогой.

– Не должно быть. Смотря что мы будем делать, куда пойдем и как будем себя вести. Надеюсь, все будет хорошо.

Бен молча кивнул. Динна протянула руку, он молча сжал ее и снова сел на кровать.

– Динна, я не хочу делать ничего такого, от чего у тебя потом могут быть неприятности.

– Не волнуйся, ты ничего такого и не сделаешь. Все будет хорошо.

– Динна, я серьезно. Я не хочу, чтобы тебе пришлось потом страдать.

– А ты не думаешь, что страдать придется нам обоим? Бен удивился:

– Что ты имеешь в виду?

– Это лето будет самым прекрасным в моей жизни и, надеюсь, в твоей тоже. Когда оно закончится и нам обоим придется вернуться к прежней жизни, каждому к своей, боюсь, мы оба будем страдать.

Бен кивнул и посмотрел на тонкую нежную руку, которую держал в своей.

– Ты уже пожалела о нашем решении?

Динна расхохоталась серебристым смехом, запрокидывая голову, а потом нежно поцеловала Бена в щеку.

– Ни на секунду. – Она снова посерьезнела. – Но все равно, не стоит даже надеяться, что потом нам не придется страдать. Если то, что между нами возникло, хоть чего-нибудь стоит, если мы действительно друг для друга так много значим... нам придется с этим смириться.

– Я смирился. Но...

– Но – что? Ты не хочешь, чтобы мне тоже было больно? Ты не хочешь, чтобы я это чувствовала? Чтобы я тебя любила? Бен, не говори глупости, это стоит того.

– Я понимаю, с этим я согласен. И все же нам нужно быть осмотрительными. Я не хочу, чтобы потом у тебя возникли проблемы с Марком.

При упоминании имени Марка Динна чуть было не поморщилась. Бен снова наклонился к ней, быстро поцеловал и решительно поднялся.

– Думаю, для одного утра мы сказали друг другу достаточно.

О том, что произойдет в конце лета", Бену и думать не хотелось, сейчас ему было трудно поверить, что это время вообще когда-нибудь наступит. Отрезок времени, подаренный им, чтобы быть вместе, только начался. У двери Бен оглянулся.

– Где ты будешь в пять часов? Здесь? Динна покачала головой:

– Нет, я лучше пойду домой.

Он помолчал и спросил с сомнением:

– Мне за тобой заехать?

– Не стоит, лучше встретимся здесь.

Бен кивнул, улыбнулся и ушел. Через некоторое время Динна услышала, как его маленькая немецкая машина отъезжает от дома. Она встала, как была, нагишом, прошлась по комнате и снова села на кровать, подобрав под себя ногу. С ее лица не сходила улыбка. На душе у нее было так легко, что хотелось петь. Она была влюблена и чувствовала себя превосходно. Динна думала о том, какой же Бен хороший человек, какой нежный, заботливый, какой мудрый. И как с ним весело – он умеет ее рассмешить. Он любит рассказывать немудреные смешные истории, и у него это хорошо получается, его запас баек просто неисчерпаем. Ночью он очень много рассказывал ей о своей юности. Показывал альбомы со своими детскими фотографиями и фотографиями своих родных, друзей. Многие из его друзей и друзей его родителей были известными художниками, актерами, писателями и драматургами. Динна взглянула на альбомы, которые до сих пор лежали на полу.

Дом Бена, небольшой, но очень уютный, был совсем не похож на его коттедж в Кармеле. Коттедж был больше и выдержан в природных тонах, господствовавших на пляже. В убранстве преобладали выбеленные песочные, бежевые и белые тона, сероватые цвета запыленных деревьев и неотбеленной шерсти. Городской же дом, уютно примостившийся на Телеграф-Хилл и битком набитый картинами и книгами, напоминал изящную брошку, приколотую к темной ткани.

Нежно-бежевый цвет стен служил удачным фоном для двух картин, которые Бен повесил в комнате. На полу из старого полированного дерева лежал восточный ковер, но он был далеко не такой тонкой работы, как тот, который Марк много лет назад привез из Ирана. Маленький домик Бена не выставлял себя напоказ – это было теплое, уютное жилище, в котором Бену явно нравилось находиться, где он с удовольствием проводил вечера с художниками или старыми друзьями. Камин часто использовался по назначению, красивую латунную подставку для дров Бен нашел во Франции и привез домой. В углу комнаты стояла виолончель, прислоненная к стене. У Бена были также небольшое пианино и гитара. На старинном английском письменном столе стоял бронзовый бюст Сезанна. Во всем доме царил художественный беспорядок, своего рода элегантный кавардак. Действительно ценные вещи соседствовали с другими – и их было большинство, – представляющими ценность только для самого Бена и тех, кто его любил.