Муж объелся груш - Веденская Татьяна

– Ого! – хмыкнул Феерабль. – Какой прогресс, скорость пять километров в час.

– Но я же двигаюсь? Не отвлекайте, – сжала зубы я. До будки оставалось всего ничего, как вдруг какой-то кретин стал разворачиваться и поехал мне навстречу, желая попасть в противоположный край парковки. Этой ситуации я никак не предусмотрела! Мы не отрабатывали этого на тренажерах. Земля, Земля, как слышишь, прием! У нас нештатная ситуация.

– Сдайте вправо, – скомандовал Феерабль.

– Сейчас, – пискнула я, крутанула руль, нажала на педаль, сразу же ее отпустила, нажала на тормоз и остановилась чуть правее. Моя машина оказалась в критической близости от чьего-то зеркала, но зато диверсант проехал мимо меня, даже не чихнув. Я выдохнула, чувствуя, как голова кружится от нервов все сильнее, снова повернула руль, отпустила педаль, нажала газ и подкатила к будке.

– Выезжаете? – кивнул охранник и открыл шлагбаум.

– Ага, – кивнула я и выехала за ворота. Там, за ними, метрах в ста по прямой, которые я преодолела, чувствуя, как пот течет по спине, я нашла место для остановки. Около выезда на шоссе было чудесное избавительное пустое место, где я и запарковала машину. Решительно выключила мотор, отстегнула ремень безопасности и посмотрела на начальника, который как-то смазался и выглядел словно в тумане. Может, закричать «Ежик» – и мне снова кто-то ответит «Лошадка»?

– А дальше? – раздался его глухой голос. Я удивилась, голос раздавался как будто издалека.

– А дальше, – сказала я, с трудом открывая дверь, чтобы выйти, – дальше клиенты рулят сами. Получайте ваш тест-драйв.

– Что с вами? – из-за облаков донесся до меня его голос. Мои руки цеплялись за дверцу машины, но какая-то густая вата уже опутала меня всю, я перестала ощущать собственные ноги, которые, кажется, просто пропали. Через секунду все кончилось, и я провалилась в какую-то темноту. Последнее, что я услышала, это слово «Феерабль», сказанное совсем другим тоном.

Вообще-то я не отличаюсь излишней нежностью или нездоровьем. В детстве я почти никогда не болела ОРЗ, которое сейчас Софьин педиатр почему-то называет ОРВИ. Термин поменялся, сопли остались. Так вот, у меня даже этого почти никогда не было. Однажды у меня случился отит, но и тот возник после того, как я полчаса проехала в электричке, высунув голову в окно, чтобы смотреть на домики. Как тогда ругалась моя мама, которая не пресекла этого вовремя. Так что, если не считать того происшествия, я всегда была относительно здорова. Поэтому вот так вот на ровном месте свалиться в обморок, да еще буквально под ноги собственному начальнику – это что-то новое для меня. Я и вправду изменилась.

Но сначала я совершенно ничего не поняла. Я просто отцепила пальцы от дверцы машины и полетела белым лебедем на асфальт. Феерабль, конечно, к такому повороту событий оказался не готов, поэтому, пока он выдернулся из машины, пока обежал ее вокруг, пока принялся меня ловить, я уже успела все, что собиралась. А именно – живописно грохнуться к его ногам, ударившись при этом виском об асфальтовый бордюр. Дальше, как я уже сказала, была тишина, нарушаемая только каким-то легким гулом в ушах. А затем я обнаружила себя полусидящей на полностью опущенном переднем (пассажирском, хвала Господу) сиденье, а рядом за рулем сидел бледный, охваченный паникой Феерабль и жал на газ.

– Куда мы? – одними губами прошептала я, чувствуя, что все-таки со мной все совсем не в порядке. Какой-то странный привкус во рту. Кровь?

– Ты очнулась? – раздался счастливейший голос начальства. – Господи, ну ты меня и напугала. Как ты?

– Даже не знаю, – слабо пробормотала я, после чего снова выключилась. Так, на секундочку.

– Эй, ты здесь? Держись, мы сейчас в больницу уже приедем, – в его голосе заметно звучал оттенок паники. Это хорошо, это радостно. Пусть посмотрит, до чего довел свою новенькую сотрудницу этот уверенный в себе пижон.

– Какую больницу? – спросила я, пытаясь открыть глаза. Перед ними все еще плыло, но я успела отметить, что у меня разбита губа и действительно течет кровь.

– Нет, ну ты даешь. Так грохнуться! Кошмар. Хоть бы знак подала. Ты лежи-лежи, не шевелись. Почти приехали, – делился пережитым он.

– Я лежу. Мне работа была нужна, – прошептала я, понимая, что даже такой бессердечный истукан не должен проигнорировать просьбу умирающей. Какая я все-таки корыстная! Есть чем гордиться.

– Работа? Ты что, больная? – взвизгнул он, вытаращившись на меня.