Жемчужная луна - Стоун Кэтрин

– Меня никто не ждал на берегу, – спокойно объяснил он. – У остальных были родители, семьи, подружки. Кое у кого даже дети. Спасусь ли с этой платформы я – никого не интересовало, по крайней мере, я так думал. Когда они отлетали, кто-то крикнул мне, что мистер Уитакер еще вернется. Только тогда я сообразил, кто же нас спас.

– Но вы же знали его.

– Нет, я только слышал о нем. Мы ни разу не встречались, и он меня совершенно не знал.

– Кроме того, что вы такой герой.

– Нет, Джейд, – спокойно ответил Сэм, – просто мне было все равно.

«Как и тебе? – мысленно спросил он. – Неужели в тебе тоже кроется что-то самоубийственное, и в аналогичной ситуации тебе тоже было бы не важно, уцелеешь ты или погибнешь. И может быть, смерть даже облегчила бы твою душу?»

– И вы в самом деле верили, что он вернется за вами? – «Точно так же, как я все эти годы, хотя мать сказала мне, что этого никогда не случится».

– Не помню, чтобы я думал об этом. Мне это казалось невозможным, даже если бы он и захотел.

– Вам было страшно?

– Нет. – Сэм подумал, стоит ли рассказать о том, как ему в самом деле было страшно, – ему было три года, и его родители орали друг на друга, их голоса были искажены выпитым. Он тогда не понимал в точности значения слов матери: «Ты меня изнасиловал, ты что, не помнишь?» – но он отлично понимал, что они ненавидят друг друга, и именно из-за него. Или тогда, когда ему было уже четыре, и мать бросила его на произвол судьбы. Или тогда, когда он уже понимал, что такое изнасилование и то, что он – плод насилия, а не любви. Или уже подростком, когда он был уже достаточно силен, чтобы пресечь попытку отца убить его; Сэм понял, что ему нужно сделать это самому.

Сэм Каултер вполне был способен на это, ведь в его жилах текла кровь, унаследованная от его жестокого отца. Но в отличие от него, Сэм никогда не позволял себе быть жестоким по отношению к другим людям. Однако себе он не давал поблажек, и когда его оценки улучшались и казалось, еще немного, и он добьется успеха, он на недели пропадал из школы.

И все-таки, несмотря на то, что Сэм отпустил все внутренние тормоза – пил, курил, употреблял наркотики, – он умудрился дожить до восемнадцати лет. Тогда его жизнь круто переменилась, но демоны остались, притаившись внутри. Когда-нибудь Сэм расскажет все это Мейлин, но не теперь.

– А что вы делали, ожидая возвращения Гарретта Уитакера? – спросила Мейлин.

– Там оставался ящик пива и коробка с сигаретами. Я рассчитал, что к тому времени, когда платформа окончательно погрузится в воду, я должен справиться и с тем, и с другим. – Его голос в этот момент был резок, как тогда, на платформе. Но потом он продолжил, уже смягчившись: – Но Гарретт вернулся, хотя и не должен был делать этого. Это просто герой, Мейлин. Он не должен был рисковать жизнью, чтобы спасать меня.

– Но рискнул же. Так почему?

– Это была его платформа, а я был членом бригады, и он считал, что отвечает за меня.

«Отвечает за постороннего… но не за родную дочь».

– Так именно в эту ночь ваша жизнь изменилась? Он помог вам измениться?

– Да. Он с этого ничего не имел, а мог потерять все, – и все-таки спас меня. Я решил, что тогда мне следует изменить свою жизнь, чтобы она стала достойной его подвига.

– Он помогал вам?

– То есть деньгами, на колледж? Он предложил мне деньги, но я не взял. Гарретт помог мне, дав нечто большее.

– Но все эти годы вы должны были много общаться?

– Не совсем. Мы иногда пересекались. У нас были одинаковые убеждения, и мы состояли в одних и тех же благотворительных фондах.

– Но ведь вы считаете его настоящим героем?

– Он и есть герой. А вы так не считаете? «Может быть, в отношении тебя и своей златовласки, но…»

В глазах Мейлин снова появилась тень боли, талантливая актриса забыла про нее. Сэм вдруг понял, насколько она уязвима и несчастна.

– Расскажите мне тогда о героях, с которыми вам пришлось сталкиваться в жизни, Мейлин, – тихо попросил он. – «Или нет, расскажите мне лучше о самом важном в вашей жизни, о том, что изменило ее».

«Моими героями были мои родители, – подумала про себя Мейлин. – Пока я не узнала, что отец вовсе не погиб, а мать все эти годы лгала мне. А самый важный, переломный момент? День, когда я узнала, что все это ложь».

– Мейлин? – ласково позвал ее Сэм, видя, что от какой-то внутренней муки ее глаза снова становятся ледяными. Он сказал ей многое, очень многое, не всю правду, но так много он не рассказывал еще ни одной женщине. И что взамен? Она уплывала от него, отталкивала его.