Безумная страсть - Гамильтон Диана

Бет снова пронзила боль, но она не обратила на нее внимания.

— Потом она снова ушла от тебя, не так ли? Знаю, она говорила, что устала быть матерью-одиночкой и что Гарри нужен отец, но все равно ушла. Я надеялась, что ты дважды подумаешь, прежде чем снова позволишь ей так поступить с тобой. Но нет! — Она попыталась улыбнуться. — Стоило ей показаться, и ты бросился ей навстречу, обнял ее. Это из-за тебя мне стало плохо!

Он мрачно, искоса посмотрел на нее. В его глазах чувства сменяли друг друга, этот взгляд невозможно было понять, да она и не пыталась. Ей это не интересно. Чарльз снова стал смотреть на дорогу и с жаром произнес:

— Тут целый клубок.

— Клубок? — Лучше всего изобразить безразличие. Бет нарочито холодно отвернулась и посмотрела в окно.

Они уже миновали деревню и выехали на главную дорогу. Добраться до дорогого частного роддома, где она состояла на учете, займет всего несколько минут. Но продержится ли она даже это время?

— Бет…

— Не пытайся запутать меня. — Она не дала ему договорить. — Не думай, я тебя насквозь вижу. Хочешь сидеть на двух стульях — отлично! Но не рассчитывай на меня. Мне не важно, уйдет Занна или останется, потому что я в любом случае не останусь. Особенно теперь.

Почему-то у нее перехватило горло, а на глаза навернулись слезы. Она отчаянно заморгала, избегая его мрачного взгляда, чувствуя, как тяжело он дышит.

Именно в этот момент он отпустил педаль газа и свернул с главной дороги, теперь ему пришлось сосредоточить внимание на управлении машиной. Новый спазм заставил ее застонать, и он снова нажал на газ. Потом произнес мягко и спокойно:

— Мы поговорим об этом через день или два. Сейчас тебе нужно беречь силы. У тебя истерика.

Наверно, он прав, подумала Бет, закрыв глаза. Высказавшись наконец в открытую, облекая в слова все отвращение, которое она испытывала к его отношениям с Занной, она совсем отвлеклась от ужасных мыслей о предстоящих родах. Теперь же, в наступившем молчании, Бег потеряла всякую уверенность в том, что они будут.

Ранним утром следующего дня Бет держала на руках маленький сверточек. Сердце ее начинало биться сильнее и радостнее, когда ее пальцы нежно касались красных бархатистых щечек младенца. Она шептала:

— Тебя зовут Айдэн Джон, моя прелесть.

— Не Чарльз? — Чарльз бесшумно вошел и теперь стоял, облокотившись о дверь, и пристально смотрел на нее, рассуждая вслух: — Давай-ка посмотрим: Айдэн — потому, что тебе нравится это имя, Джон — в честь твоего отца. А что же в честь меня, его отца?

Хотя она заявила ему, что не желает его присутствия, он остался, и, честно говоря, она была более чем благодарна ему за тот нежный и внимательный уход, которым он окружил ее, за то, как он держал ее за руку, за то, как он вытирал ей пот с лица. Он не отходил от нее ни на шаг, всегда готовый помочь, и ее слабые попытки восстановить себя против него терпели неудачу.

Она устала, но чувствовала себя абсолютно счастливой. С новорожденным младенцем на руках ей не хотелось затевать новую ссору. Эта безоговорочная капитуляция, покорность, то, как она улыбалась отцу своего ребенка, удивляли саму Бет. Запинаясь, она проговорила:

— Чарльза Айдэна Джона Сэвиджа будут звать Айдэном, чтобы избежать недоразумений.

— Да, конечно. — Он подошел к кровати и присел рядом, дотронувшись до крошечной младенческой ручки. В глазах его метались огоньки. — Думаю, вам надо отдохнуть, миссис Сэвидж. Рад видеть, что вы справились со всеми вашими собственными недоразумениями.

Словно в ответ на его слова, в комнату вошла сиделка, уложила ребенка и потушила свет.

— Отдыхайте, миссис Сэвидж, — сказала она, — если вам что-нибудь понадобится, позвоните. Мистер Сэвидж?..

Изгиб ее белобрысых бровей был откровенно кокетливым, голубые глаза искрились. Бет сонно улыбнулась: вероятно, следовало бы ревновать, но ей было все равно. Все женщины готовы были упасть в объятия Чарльза Сэвиджа с тех пор, как он вышел из подросткового возраста. Тут не было ревности, одна только гордость. Бет удивленно услышала:

— Я останусь, пока моя жена не уснет.

Она почувствовала прикосновение его грубой, небритой щеки к своей, и теплые волны сна поглотили ее. Последнее, что она подумала, — это что, может быть, он прав. Наверно, она покончила со всеми своими недоразумениями.

После обеда, окруженная букетами цветов, самый большой и красивый из которых был прислан Чарльзом, Бет уже знала, что «недоразумения» никуда не делись, все осталось по-прежнему, особенно это касалось ее решения изменить свою жизнь.