Фасад страстей - Лазарева Ирина

Ноги неси ее куда-то, бесцельное движение казалось спасением. Она дошла до очередного перекрестка и вдруг встала как вкопанная. Непроизвольно взгляд ее задержался на людях, толпившихся у перехода, и перекинулся на объект, который они фотографировали, снимали на видеокамеры, к которому было приковано всеобщее внимание. Там что-то текло, струилось, вздымалось и опадало, глядело множеством глаз, дышало, жило в камне, чего в принципе быть не могло, просто не укладывалось ни в какие представления — это было здание на другой стороне проспекта.

Конечно, Влада видела работы Гауди на фотографиях, в фильмах, но все как-то мельком, второпях, между делом. Она застыла, пораженная, словно увидела чудо.

Сзади подошел Станислав и обнял ее за плечи.

— Это невероятно, — пробормотала она, — Стас, это и есть Каза Мила?

— Каза Мила или Ла Педрера — Каменоломня, так прозвали здание в народе.

— Дом как будто движется.

— Игра света и теней на фасаде создает иллюзию движения. Гауди намеренно добивался такого эффекта. Мастер совершил невозможное: перенес законы природы на архитектуру. Он сумел добиться непрерывной текучести архитектурных форм, доступной лишь живой природе.

— Там живут люди?

— Жили до недавнего времени. Гауди построил доходный дом для богатого каталонца Педро Мила Кампс. Весь бельэтаж был отдан под квартиру самого Мила. Четыре этажа занимали квартиры, сдававшиеся в аренду. Сейчас в бельэтаже выставочный зал. Рекомендую осмотреть дом изнутри, внутреннюю отделку, решетки, живопись на стенах подъезда. Взгляни наверх, на крыше видны люди, там чудеса, которые надо увидеть вблизи. Поднимемся?

— Да, да, обязательно! Где Эля?

— Сейчас подойдет, задержалась по дороге. Ты, между прочим, прошла мимо еще одного шедевра Гауди — Каза Батльо. Ничего, нам потом все равно придется возвращаться к машине.

На крыше, налюбовавшись дымоходами и вентиляционными трубами, которые были выполнены в виде абстрактных фигур, облицованных белым мрамором, осколками бутылочного стекла, Влада и Станислав встали у парапета, чтобы посмотреть на город, на зеленый проспект внизу.

Оба молчали некоторое время.

— Прекрасный город, — сказал Станислав, — я видел его много раз, но не устаю открывать для себя что-то новое. И все же больше всего на свете я хотел бы сейчас оказаться с тобой в нашем старом московском дворе. Странно, под этим ярким солнцем я вдруг вспомнил, как мы бежали зимой на трамвайную остановку, сквозь вьюгу и вечернюю мглу, ты скользила в новых сапожках и цеплялась за меня, чтобы не упасть. Трамвай пришел весь белый, в клубящейся снежной пыли, мы заскочили в него, сели, тесно обнявшись, и плыли, плыли, слегка раскачиваясь, сквозь туманные городские огни, и нам казалось, что это навсегда…

Теперь Влада засмотрелась на него, пока он говорил. Незаметно для себя она оказалась в том трамвае, семнадцать лет плывущем сквозь заснеженный город, мимо скверов и замерзших прудов, мимо церковных стен и куполов в завихрениях пурги. Влада снова тянулась к Стасу лицом, к морозным щекам и губам, к сияющим глазам в лучиках мокрых ресниц…

— Зачем вспоминать то, что ты сам перечеркнул? — резко встряхнулась она. — Ты решил тогда поиграть в гордость, не позволил даже объясниться с тобой, ты легкомысленно испортил жизнь не только себе, но и мне, не просто испортил, а чуть меня не убил, бросил без малейшего колебания, а теперь уверяешь, что все эти годы испытывал муки любви. Это что, очередное издевательство? Как здорово, раз-два — купил колечко и сделал предложение! Хорошо живешь — сплошная развлекаловка! Уйди, Стас, не то я за себя не ручаюсь. Свои прихоти можешь удовлетворять с другими, что ты ко мне привязался?

— Я не бросал тебя, ты ничего не знаешь!

— Ложь! Я тебе не верю!

— Спроси у своего брата. Альберт запугал его, и он передавал тебе то, что диктовал твой поклонник.

— Ах вот как! Ты не устал от вранья? Забыл, что я приходила к тебе в институт? Наверное, я обращалась к твоему двойнику! Ты не захотел со мной разговаривать!

— Да не мог я, пойми! Альберт держал меня на коротком поводке. Он пригрозил расправиться с моими родными при любой попытке общения с тобой. Что мне оставалось делать? Я надеялся держать с тобой связь через Колю, а он предал меня.

— У тебя все виноваты, один ты святой! Я ничего не хочу слышать, оставь меня, прилипала чертов!