Ложе из роз - Стоун Кэтрин

– Мы прибыли.

Это спокойное заявление Хоуп оторвало Кассандру от ее грез.

Прибыли.

Так вот они, владения Тесье. Дом и винодельня, впечатляющие каменные строения, были отделены друг от друга огромным двором. Посреди двора красовался фонтан, выбрасывавший свои сверкающие струи в залитый солнцем воздух и выше, в небо. Благодатная земля обсажена рядами олив, которые, смыкая ветви, образовывали изумрудный коридор. За их колеблемыми, похожими на плюмажи ветвями простирались виноградники – обширные, ухоженные, усеянные через определенные интервалы цветущими кустами нежно-кремового цвета.

– Розы, – почти не веря себе, пробормотала Кэсс.

– Это всё затеи Чейза. – Хоуп слабо улыбнулась.

Чейз, стоявший в портике, в тени, вышел их приветствовать. Всего несколько широких шагов, и солнце осветило его всего. Кассандра услышала, как вздохнула Хоуп, и оглянулась.

– Ты выглядишь прекрасно, Хоуп Тесье, – ты стала просто красавицей.

Бабочка, окутанная коконом отчаяния, схоронившаяся в своей куколке; бабочка, которая могла бы вылететь, воспарить, подняться высоко в небо…

Для этого ей не хватало только уверенности в себе. Да, она была красивой, даже больше – обольстительной. И конечно, Чейз не разочаруется – он будет просто потрясен, когда увидит сестру.

Мы проведем восхитительное лето, наблюдая, как наливаются соком гроздья.

Отбросив на время неуместные мысли о развлечениях как недостойные, забыв об острословии, которому она была столь привержена до того, как познакомилась с Хоуп, от которого она отказалась ради Хоуп, Кэсс предалась размышлениям. По правде говоря, в покойной матери Хоуп, Френсис Тесье, не было ничего забавного или смешного – напротив, как понимала Кассандра, она была черства и эгоистична. Впрочем, и в Викторе Тесье, который не был родным отцом Хоуп, тоже не было ничего забавного или веселого. А как насчет Чейза? Уж он-то должен быть именно таким – добрым и замечательным, как утверждала Хоуп…

– Потрясающе, – произнесла Кэсс.

– Ладно уж, – снисходительно ответила Хоуп.

Ее слова еще слышались в воздухе, когда она заглушила мотор, поставила машину на ручной тормоз и пальцы ее нажали на ручку дверцы.

– Пошли!

Кэсс тем не менее не торопилась выходить из машины и наблюдала оттуда родственное объятие брата и сестры. Уже в эти первые минуты Кэсс поняла, разгадала характер Чейза Тесье. Она видела его радость и облегчение оттого, что Хоуп вернулась домой; его гордость за свою маленькую сестренку, и только – никакого разочарования, никакого удивления, ни малейшей тени озабоченности. Его руки нежно и бережно обнимали Хоуп, будто она была самым хрупким созданием на свете и величайшим из сокровищ.

Именно теперь, пока брат и сестра еще не разомкнули объятия, Кэсс заметила то, что Чейз не позволял себе показывать, – печаль, беспокойство и что-то еще, чего она не могла определить словами… Какое-то непонятное чувство, яростное, почти свирепое. Ей представилось, что, если бы он смог взять на себя часть горечи Хоуп, он сделал бы это с радостью. Он был готов охранять и беречь ее бесконечно долго, чтобы защитить от дальнейших разочарований.

Что-то зашевелилось в сердце Кэсс, она почувствовала странное томление в душе.

Неужели мне нельзя войти в этот мир, стать его частью? О! Пожалуйста, пожалуйста, пусть они примут меня к себе.

Возможно, Чейз Тесье услышал безмолвный призыв ее одинокого сердца и именно поэтому заметил туманную фигуру за тонированным стеклом машины?

– Кэсс! Иди сюда, поздоровайся с моим братом!

Приглашение Хоуп растворилось в ароматном, словно набальзамированном воздухе. Голос ее звучал нежно и мелодично, в полном соответствии с той музыкой, что звучала внутри Кэсс. Все существо ее пело созвучно этому месту, под обаяние которого она подпала с первой же минуты. А возможно, это чувство беспричинного ликования было вызвано и ее братом, чей пронизывающий взгляд вызвал в Кэсс томление совсем другого рода, еще более глубокое, еще более жаркое, – ощущение какой-то бесшабашной отваги, непривычное и удивительное для нее самой.

Кэсс хотелось выпрыгнуть из машины и броситься к нему в бесстыдном порыве, но она обуздала свои чувства, напомнив себе о жестокой реальности. Музыка внутри нее умолкла.

В эту минуту Кассандра Винтер чувствовала себя беженкой, чудом спасенной благородным другом от какого-то неведомого несчастья. Кэсс вовсе не собиралась ехать сюда. Вчера вечером, глядя, как солнце опускается в море, они попрощались, пообещав друг другу, что будут поддерживать связь с той самой минуты, когда Кассандра узнает, где поселится.