Русские разборки - Коллинз Джеки

Либерти сквозь слезы кивнула и бросила взгляд через зал — не смотрит ли Деймон.

Он не смотрел. Он продолжал разговор, отчаянно жестикулируя, и бриллиантовая сережка в его ухе сверкала в свете люминесцентных ламп.

Ей хотелось плакать, но она сдержалась. Рука пылала огнем, лодыжка болела, а для Деймона Доннела ее как будто не существовало. Неужели она никогда ничего не достигнет?

Пора бы удаче повернуться к ней лицом.

Глава 2

Джет Даймонд всегда пользовался у женщин большим успехом. Они западали на его синие средиземноморские глаза, высокие скулы, небрежно падающие на лоб белокурые вихры, на его атлетическое тело и неистребимую уверенность в себе.

Джет эксплуатировал свою привлекательную внешность на всю катушку. Для него никогда не было проблемой заполучить ту или иную женщину. Вот проститься — это посложнее. Они приходили. Оставались. И хотели большего — тогда как у него было единственное желание — чтобы надоевшая пассия поскорее исчезла и не закатывала истерик.

Джанна, когда он ей объявил, что летит в Нью-Йорк, истерик не закатывала. Джанна была итальянская топ-модель, стильная и не уступающая Джету в самоуверенности: она не сомневалась, что он вернется прежде, чем она успеет соскучиться.

В Италию Джет приехал три года назад. Он был без гроша и приехал лечиться от алкоголизма и наркомании. За несколько месяцев благодаря превосходной программе реабилитации он сумел вернуться к жизни, подписал контракт с модельным агентством и быстро заработал себе имя, регулярно появляясь на экране в рекламе табака и алкоголя, а также в печатной рекламе всего подряд — от дорогих машин до костюмов от известных кутюрье. Камера отлично передавала характерное для него необычное сочетание агрессивной сексапильности с ленивой индифферентностью, которое и привлекало потребителя. Во всяком случае, итальянским женщинам его внешность испорченного юнца пришлась по вкусу.

Карьера модели хоть и не тянула на мужскую работу в полном смысле слова, зато позволяла прокормиться, а не клянчить у отца-миллиардера или сводных братьев.

Перебравшись в Италию, Джет от них отдалился, и это было хорошо. Теперь его имя не связывали с семейством Даймондов — тем более что фамилией он не пользовался. Джет. Американский манекенщик в Италии. Инкогнито можно большего добиться.

В аэропорт Джанна отвезла его в своей новой игрушке — сверкающем желтом «Ламборджини», подаренном пылким воздыхателем. С Джетом у них были вполне современные отношения, и обоих это устраивало. Оба обладали свободолюбивой натурой и не хотели сидеть на привязи.

Перед отъездом Джанна доставила ему прощальное удовольствие. Он откинулся назад и расслабился. Кто бы стал отказываться? Ее полные губки и исключительно проворный язычок точно знали, как заставить мужчину захотеть еще.

Джет ее не любил. Но то, что она с ним делала, ему определенно нравилось.

Войдя в самолет, он снова стал гадать, что от него понадобилось отцу. За три года ни одного звонка. И вот вдруг позвонила леди Джейн.

«Не надо тебе ехать», — сказал внутренний голос.

«В самом деле?» «Да, в самом деле». «Но мне же любопытно!»

«Еще бы! Это же Ред Даймонд. По первому его зову все сбегаются. Включая тебя». И так было всю жизнь.

Пятилетний Джет был смышлен, но, по мнению отца, — недостаточно.

В саду на тосканской ферме собралась вся семья. Мама мальчика, ослепительная красавица Эди — бывшая манекенщица с точеной фигуркой, редкий гость в доме — тринадцатилетний сводный брат Крис и Ред, которого, несмотря на свой юный возраст, Джет всегда побаивался.

Джет забрался на дерево и никак не мог спуститься. Утром суровая нянька запретила ему лазать. Но потом он заметил, как Крис без малейших усилий вскарабкался на огромный дуб, и подумал: «Я тоже могу!»

Теперь он застрял высоко над землей, крепко вцепился в сук и дрожал от страха. Ему было так страшно, что по щекам текли слезы, а крепкие ножки дрожали.

— Пошли кого-нибудь из охраны его снять, — умоляла Эди, сжимая в руке стакан с мартини.

— Черта с два! — рычал Ред. — Сам залез, пусть сам и слезает, ублюдок.

— Но он может упасть! — возразила Эди и от волнения пролила коктейль.

— Послужит ему уроком. В другой раз будет слушаться.

— Ему всего пять лет, — напомнила Эди. Ее красивые руки так дрожали, что кусочки льда звенели о стенки стакана.