Малиновый запах надежды - Калинина Наталья Дмитриевна

– А... конверта ты мне не оставлял? Белого такого конверта? – продолжала жадно допытываться я, пропуская его слова мимо ушей.

– Нет. У тебя на пороге уже валялся конверт, но я не знаю, кто его бросил. Я лишь позвонил в твою дверь, не дождался ответа и спросил у соседки, в этой ли квартире ты живешь.

– Ясно, – вздохнула я.

Если еще недавно я подозревала в авторстве анонимок незнакомого «высокого брюнета в кожаной куртке», описанного Лейлой, то сейчас опять не знала, на кого думать.

– Эй, ты в порядке? – спросил Кирилл.

Что-то за последние дни мне этот вопрос задают слишком часто, стоит призадуматься.

– Да-да, в порядке, – встрепенулась я. – Сейчас будем пить чай. Какой ты любишь – зеленый, черный?

– Черный.

– Слава богу! Потому что у меня нет зеленого.

Кирилл рассмеялся, и я тоже улыбнулась.

– Забавная ты! – сказал он после недолгой паузы.

– Один мой знакомый тоже считает, что я «забавная». Даже прозвище мне дал – Мартышка, – зачем-то призналась я. – Остается только понять самой, что же во мне забавного находят люди...

Кирилл не ответил, лишь с улыбкой склонил голову набок, рассматривая меня так внимательно, будто собрался писать с меня портрет. И под его взглядом я вновь почувствовала себя неловко.

– Почему ты так на меня смотришь?

– Любуюсь.

– Чем? Моими домашними штанами, растянувшимся свитером и взъерошенными волосами?

– Зелеными глазами, красивой улыбкой и ямочками на твоих щеках, когда ты улыбаешься.

Я фыркнула и отвернулась к шкафчику, чтобы достать чашки. Но комплимент Кирилла доставил мне удовольствие – чего уж греха таить. Я налила нам чаю и после этого задала вопрос, который уже давно вертелся на языке:

– Кирилл, я тебе случайно не передавала вместе с остальными дисками...

– Диски! – хлопнул он по столу ладонью, не дав мне договорить. Вышел в коридор и вернулся с небольшим пакетом. – Кажется, тут все, что ты мне дала, – сказал он, выкладывая на стол мой старенький плеер и несколько пластмассовых коробок.

– Мне, если честно, не так важны все эти диски, как один... Не нашла его дома и подумала, что дала тебе.

Я нетерпеливо перебрала стопку пластмассовых коробочек, открывая каждую в надежде обнаружить диск Тима.

– Нашла? – заглядывая мне через плечо, спросил Кирилл. Мое волнение передалось и ему.

– Нет, – разочарованно сказала я, закрывая последнюю коробочку. – Все эти диски мне абсолютно не нужны...

– Посмотри в плеере!

Я нетерпеливо, цепляясь за последнюю надежду, открыла крышку плеера и обрадованно закричала:

– Это он! Он! Спасибо! Спасибо!

Дрожащими пальцами я вытащила диск и, развернувшись к Кириллу, от радости поцеловала его в щеку.

– Гм... Я рад, – смутился он. – Кстати, мне очень понравилась эта музыка. Я даже, признаться, скопировал себе на компьютер. Не рассердишься?

– Нет. Если ты не возражаешь, я принесу магнитофон?

– Почему я должен возражать?

– Хорошо! Я сейчас приду! – обрадованно воскликнула я и ретировалась в комнату за магнитофоном.

Когда я ставила диск, у меня дрожали от волнения руки. Я уже так давно не слышала голос Тима. Он остался в моей памяти, но услышать его сейчас еще раз, наяву, было подобно встрече после очень долгой разлуки.

– Что это за группа, Саш? Они дают концерты? Мне нравится подобная музыка, хотелось бы послушать их вживую.

– Мне тоже, – вздохнула я и, сделав глубокий вдох, нажала на «Play». – Когда-то они давали концерты – часто, чуть ли не каждый вечер. В барах и ресторанах, правда, не в Москве. Но сейчас, увы, уже не дают.

Так странно, мне казалось, что я знаю наизусть все песни Тима. Но та, которая зазвучала из динамиков, была незнакомой. Или просто я так давно не слушала диск...

– Почему группа уже не дает концерты, распалась? – с искренним интересом расспрашивал Кирилл. – Если так, то очень жаль. Очень! Талантливые ребята. Они могли бы пробиться! С такой музыкой, с такой игрой, с таким голосом. Если не они, то кто?

– Да, ты прав. Если не они, то кто?..

Я сидела прямо на полу, обхватив колени руками и уткнувшись в них подбородком, и вслушивалась в Тимкин голос – такой живой, невероятно живой. И с трудом сдерживала слезы.