Плохие девочки - Веденская Татьяна

– Что, готовишь контрудар?

– Ничего я такого не готовлю, – делано обиделась я. – Просто смотрю.

– Тебе, наверное, нужна вот эта Н? – хитро спросил он.

– С чего ты взял? – воскликнула я, изо всех сил стараясь не покраснеть. Врать я умела плохо. – Ничего мне не нужно.

– Да? Тогда я поставлю туда слово «МЕНА». Не возражаешь? – он прищурился. – Так как?

– Ставь что хочешь, куда хочешь. Только слово «МЕНА» какое-то коротенькое.

– Да?

– Мало заработаешь! – пожала плечами я. Честно говоря, мне нужно было заработать свои тридцать восемь очков кровь из носу, без них моя песенка была бы спета. Так что я держалась как могла. А могла я плохо. Тимофей, подлец, это видел и издевался. Тянул время, то заносил руку над игральной доской, то снова принимался крутить фишки.

– Ну сколько можно! – наконец не вытерпела я.

– А куда спешить? – спросил он. – У меня на сегодня уже никаких дел нет. А у тебя?

– Не занимай мою Н, слышишь? Только посмей! – все-таки сдалась я. – Укокошу!

– А как же моя «МЕНА»? – улыбнулся он. – Думаешь, не ставить? А что мне за это будет?

– Чего ты хочешь? Мне что, придется тебя подкупить, чтобы выиграть в «Скраббл»? – возмутилась я.

– Ты можешь предложить мне еще пирожного, которое я принес. Сходить за ним на кухню!

– Ты же знаешь, мне лень вставать. Это шантаж! – возмутилась я.

– Мне все равно еще нужно подумать, если ты, конечно, не хочешь, чтобы я ставил «МЕНУ». И чтобы думалось лучше, я должен попить чайку с пирожным. Мне нужен сахар, чтобы мозг работал лучше. А то мне ничего в голову не лезет, кроме «МЕНЫ», – невозмутимо продолжал он.

Я вскочила, принесла ему пирожное с чаем, который, признаюсь, был слегка холодноват. Но я решила, что и за тридцать восемь очков не стану его греть. Потому что лень – она впереди меня родилась.

– Ну?

– Баранки гну, – протянул Тимка. – Со мной сегодня такой произошел конфуз – поверить сложно. Точнее, не со мной. С родителями моими.

– Что случилось? – нахмурилась я, ибо родители у Тимки были старыми, и он за них все время волновался.

– Они у меня в полицию попали. Причем оба. Представь, отец сегодня поехал себе льготу переоформлять. Сел на автобус по своей социальной карте, а контролер его поймал – он, оказывается, материну карту взял. Они у нас в коридоре лежат, в мисочке. А мать – отцову. И на метро поперлась в какой-то магазин. А ее тоже возьми да и проверь.

– Дурдом, – рассмеялась я.

– Не говори. Обхохочешься, – кивнул он, выковыривая какие-то буквы с подставки. – Звонит мне сначала мать – ее отвели в «обезьянник», в клетку, слава богу, сажать не стали. Но рассказам про мужа и его карту не поверили. Говорят, много тут таких старушек по чужим социальным картам москвича ходят. А потом выясняется, что они вообще не москвичи. И милостыню потом по вагонам просят. А некоторые вообще ходят на станциях, где большие очереди за билетами, и продают проходы по социальной карте за деньги.

– Ничего себе, предприимчивые старушки! – восхитилась я.

– Мать звонит, просит привезти ее карту, а ее нет. Я звоню отцу, выясняется, что его тоже с автобуса сняли, потому что у него денег на штраф не хватило, и теперь держат в опорном пункте.

– Фу, какая полиция теперь пошла. Никакой жалости к пенсионерам! – Я была возмущена, но все же краем глаза следила за рукой – куда же он положит свои чертовы буквы.

– И не говори. Пришлось ехать выкупать папашу, а потом уже вызволять мамашу из кутузки. Она сидела красная как рак, злая. Кричала, что взорвет метро. Я еле ее вывел, чтобы окончательно не загребли, уже как террористку.

– Бабушка-террорист. Вооружена и очень опасна. Ну, ты будешь ходить?

– Только из моей огромной к тебе любви! – сказал он и поставил слово «ЩЕЧКА» в совершенно другое место. Тоже, кстати, не самое плохое из-за Щ и Ч. Он набрал… целых двадцать три очка. И все же…

– А у меня вот! – я еле сдержала свой восторг. И выложила свое «ЯВЛЕНИЕ».

– Реально круто, – восхитился Тимка. И сколько?

– Столько, что до самой пенсии хватит. – Ты проиграл, как дитя! Просто остался без штанов!

– Я, может, и не прочь, только тут дети, – отшутился он.

Я с маниакальным упорством складывала в столбик все наши очки. Да! Десять очков в мою пользу! После тотального минуса я вырвалась в лидеры. И когда? Тогда, когда до финала осталось не больше двух ходов. Настроение мое улучшилось, а Тимка сидел и, кажется, даже радовался тому, как я сияю. Вот почему, не понимаю, он так спокойно смотрит на проигрыш? Кажется, что ему не хочется выиграть. Что, ему все равно? Странный он, конечно. Но как же с ним спокойно!