Ложе из роз - Стоун Кэтрин

– Но… я ем и в другое время, и по другим причинам. Одну я уже нашла. – Она глубоко вздохнула, потом, собравшись с силами, выпалила: – Я ем, когда чувствую себя одинокой.

В этот момент Ник испытал удивившее его самого желание обнять, укачать ее в объятиях, утешить. А ведь его трудно было растрогать, и такое случалось с ним крайне редко.

Но Хоуп не нуждалась в том, чтобы ее укачивали или утешали. Эта серьезная школьница, получавшая только высшие оценки «А», должна была добиться успеха.

Взглянув на часы, Хоуп встревожилась и будто погасла. Нику показалось, что она уже жалеет о своей откровенности.

– Мне пора идти. Лекция о правильном питании начинается через десять минут.

– Ладно. Приходи сюда когда захочешь.

И она продолжала приходить каждый день в течение трех недель. Они разговаривали на сеновале, а однажды она нашла его чистящим кобылу.

– Я принесла яблоко для лошадей, – сказала Хоуп, – то есть для одной из них.

– Ты хочешь отдать лошади свое яблоко?

– Что-то сегодня мне есть не хотелось.

Ник внимательно посмотрел на Хоуп:

– Но ты ешь хоть что-нибудь?

– Да!

– О’кей, почему бы тебе не дать яблоко прямо сейчас?

– Дай его сам. Так будет лучше.

– Ты боишься? – удивился Ник. – Тебя когда-нибудь сбрасывала лошадь?

– Нет. Я вообще никогда не ездила на лошади. Но одна из подруг моей матери… С ней не случилось ничего страшного, но с тех пор моя мама никогда больше не садилась на лошадь, и она не хочет, чтобы я училась верховой езде.

– А ты сама хотела бы?

Хоуп пожала плечами. Ей никогда не приходило в голову, что и она могла бы ездить верхом. Она не раз любовалась Ником – его езда была похожа на танец. Человек и лошадь словно парили в воздухе, совершая прыжки неимоверной красоты.

– Это означает «да»? – спросил Ник. – Если так, я научу тебя.

– Но это невозможно. Моя мать никогда не дала бы письменного согласия, а без него у тебя будут неприятности.

Улыбка Ника была неотразимой.

– Мне и раньше случалось попадать в переплет.

– О нет, лучше не надо.

Я никогда не сумею ездить, как ты.

– Мама была бы очень недовольна. Она бы огорчилась, если бы я это сделала. И все же благодарю тебя.

Он снова улыбнулся:

– Пусть будет по-твоему.

За эти недели Ник многое узнал о семье Хоуп – о ее брате Чейзе, который был приблизительно его возраста, которым она безмерно восхищалась, и о Френсис.

– О, Френсис неподражаема, – восторженно говорила Хоуп. – Она замечательная – очень красивая, умная, веселая, любит шутить. В комнате становится светлее, когда входит моя мать.

И ты такая же, как она.

Ник не сказал этого вслух – сейчас Хоуп ни за что не поверила бы ему.

– Значит, мать решила отправить тебя в лагерь?

– Да.

– Не предупредив о программе «Победа»?

– По правде сказать, нет.

Мне следовало самой догадаться.

– Но она поступила правильно. А как насчет твоей семьи, Ник?

Ник глубоко втянул сигаретный дым.

– У меня нет семьи.

– Нет семьи?

Ник медленно выдохнул.

Он ей не скажет, никогда не скажет.

– Да, в сущности, нечего рассказывать. Право, нечего. – Он снова затянулся. – Лучше расскажи о своем отце.

– О Викторе? Собственно, он мне не отец.

– А кто?

– Не знаю и никогда не знала толком. Моя мать и Виктор поженились задолго до моего рождения.

– Какой он, можешь описать?

Вопросы Ника не были настойчивыми, и он не ожидал немедленного ответа: все приходилось из нее вытягивать, как она вытягивала золотистый стебель из тюка с соломой.

– Ты его не любишь?

Хоуп еще немного помедлила.

– Ну нет. Он мне нравится. – Она смотрела в темно-синие глаза Ника сквозь завесу дыма. – Я не очень много времени провожу в его обществе, но он был всегда добр ко мне.

Она вспоминала, как совсем недавно вся семья собралась в Париже во время весенних каникул. Первыми приехали Чейз и Френсис, потом Хоуп и, наконец, Виктор, который специально составил расписание своих концертов так, чтобы провести с ними три свободных дня между европейскими гастролями.

Френсис летела в Париж из Лос-Анджелеса, аэропорт закрыли из-за тумана, и метеорологи опасались, что такая погода может продлиться несколько дней. Френсис предупредила об этом дочь, и теперь Хоуп предстояло ждать в Валь-д’Изере, пока Френсис и Чейз прибудут в Париж.

– Несколькими часами позже, – продолжила Хоуп, перестав тянуть не поддающуюся ее усилиям соломинку, – позвонил Виктор. Он был в Вене и, узнав, что мне придется пробыть одной несколько дней в пустом дортуаре, пригласил меня побыть эти дни с ним.