Королева сплетен - Кэбот Мэг

– А о какой карьере он мечтает? – спрашиваю я.

– Он хочет, – Доминик наклоняется за бутылкой с водой, делает глоток и только после этого заканчивает: – стать доктором.

– Доктором? – Люк ни словом об этом не обмолвился в поезде, когда я разглагольствовала о банкирах-инвесторах. – Правда? Но это же здорово! Доктора – они же лечат людей.

Доминик смотрит на меня так, словно я сказала что-то очень банальное. Что, собственно, я и сделала.

Но она, видно, еще не поняла, что я обычно говорю первое, что приходит в голову. Серьезно. Это как болезнь.

– Я хотела сказать, что врачи очень важны, – поспешно добавляю я. – Для общества. Потому что без них мы были бы… больными.

Я смотрю, какое впечатление произвело на нее мое блестящее умозаключение. Доминик приподнимается на локтях – хотя от этого движения ее грудь загадочным образом даже не шелохнулась – и обращается через меня к Шери.

– Твоя подруга, по-моему, слишком много говорит.

– Да, – соглашается Шери, – у Лиззи есть такая особенность.

– Извините, – говорю я, чувствуя, что краснею. Но затыкаться вовсе не собираюсь. Я просто физически не способна на это. – Но почему Люк не идет в медицинскую школу? Ведь не из-за того, что врачи мало зарабатывают. – Люк, которого я знаю – который дал мне, совершенно незнакомому человеку, выплакаться у него на плече и поделился орешками, – никогда не станет выбирать профессию, исходя из того, сколько он сможет зарабатывать.

Или станет?

Нет, ни в коем случае. «Хьюго» вместо «Хьюго Босс»! Я вас умоляю! Это выбор человека, который личный комфорт ставит выше стиля…

– Это из-за стоимости обучения? – спрашиваю я. – Уверена, родители Люка поддержали бы его, пока он учится. А ты не хочешь поговорить с его мамой и папой об этом?

На лице Доминик отражается вся гамма чувств – от легкого отвращения ко мне до полного ужаса.

– С какой стати я буду делать это? – она совершенно растерялась. – Я хочу, чтобы Люк переехал в Париж вместе со мной и работал в «Лазард Фрер», чтобы мы могли превратить это местечко в пятизвездочный отель, получать хорошую прибыль и приезжать сюда на выходные. Я не хочу быть женой врача и жить в Техасе. Неужели не понятно?

– Э… нет, – отвечаю я и про себя думаю: «Ух ты! Вот девушка, которая точно знает, чего хочет. Она точно не сомневалась бы, ехать в Нью-Йорк, не имея диплома, работы и жилья, или нет. На самом деле она сожрала бы этот Нью-Йорк с потрохами».

В этот момент с кухни возвращается Агнесс, неся тарелку с бутербродами.

– Voilà, – чрезвычайно довольная собой, она вручает мне свое творение.

А это ни больше ни меньше батон, разрезанный пополам и намазанный…

– Херши! – кричит Агнесс, радуясь, что произносит единственное известное ей слово на английском.

Мне всучили бутерброд с шоколадом! Агнесс протягивает тарелку Шери. Та мельком смотрит на нее и говорит:

– Нет, спасибо.

Пожав плечами, Агнесс предлагает тарелку Доминик. Девушку, кажется, ничуть не смущает, что подруга ее босса сидит полуголая, и это еще раз доказывает: французы – какого бы возраста они ни были – относятся к наготе куда проще, чем я.

Доминик бросает взгляд на тарелку с бутербродом, ее передергивает, и она говорит:

– Боже. Нет.

Что ж, может, она и не съест Нью-Йорк – слишком калорийно для нее.

Агнесс еще раз пожимает плечами, берет бутерброд с тарелки и устраивается на шезлонге. Она кусает бутерброд, и хрустящие крошки рассыпаются ей на грудь. Агнесс жует и при этом довольно улыбается мне.

– C'est bon, ça,^[10] – говорит она, показывая на бутерброд. Ну разве тут откажешься? Не хочется ранить чувства девушки.

Остается только одно – я кусаю это калорийное чудовище.

Да, без всяких сомнений, это самый вкусный бутерброд, который я только ела.

А еще я уверена, Доминик – если б ей дали запустить деловые коготки в это местечко – непременно запретила бы такие бутерброды! Женщинам, восстанавливающимся после липосакции, категорически не рекомендуется давать бутерброды из французского багета с шоколадной пастой! Я уверена, Доминик обдумывает это, хотя в этот момент берет бутылочку с кремом от загара и решительно намазывает себе грудь.

Агнесс и ее бутерброды с шоколадной пастой скоро уйдут в прошлое, если Доминик станет на тропу войны с Мираком.

Если, конечно, кто-нибудь ее не остановит.