Опасные шалости - Берристер Инга

— Я знаю, о чем он приходил рассказать.

Дорис почувствовала, что ее нервы напряжены до предела. Губы так сильно дернулись, что девушке пришлось сжать их. Но вместе с шоком и омерзением, вызванными словами Гласса, она ощутила нарастающее, почти бодрящее облегчение, освобождение. Потому что, даже слушая ядовитые речи Гласса, Дорис неожиданно осознала, не колеблясь и не сомневаясь, что Невил никоим образом не мог сказать ничего из тех гадостей, произносить которые доставляло столько наслаждения этому сластолюбивому мерзавцу.

Дорис понятия не имела, как Гласс разнюхал об их отношениях, но зато она знала наверняка, что Невил, ее Невил, никогда, ни при каких обстоятельствах, не стал бы хвастаться своей победой ни над ней, ни над кем другим, ибо просто был не способен на подлость. Я не верю тебе, была готова выпалить Глассу Дорис, она знала и чувствовала его.

— Невил...

Девушка повернулась к любимому, чтобы рассказать, что узнала и как отнеслась к сообщению, но Смайлз не обратил внимания на ее порыв. Рот его скривился, когда он с горечью произнес:

— Ничего на самом деле не изменилось, не правда ли? Ты до сих пор не позволяешь себе убрать барьеры, нас разделяющие. Ты все еще глубоко внутри своего маленького холодного сердца отвергаешь меня. Ну что ж. К твоему сведению, все, сказанное здесь этим подонком, — чистейшая ложь. Я действительно поведал главе коммерческой палаты о наших отношениях, но лишь из чувства долга. Я должен был объяснить, почему забираю назад обещание изменить вас методикой Центра, данное мною ранее. Но это все, что я ему сообщил. Тебе не стоит беспокоиться, Дорис. Я понимаю, как важна для тебя потребность не доверять мне. Она для тебя гораздо важнее, чем все, что я могу дать тебе. Когда я говорил, что доверие для меня — краеугольный камень любых достойных внимания отношений, я имел в виду именно это. Ты не доверяешь мне, Дорис, и я сомневаюсь, что когда-нибудь ты сможешь переменить свое отношение ко мне.

Смайлз развернулся и ушел через все еще распахнутую дверь.

— Невил... — запротестовала Дорис, когда до нее дошло, что он и в самом деле собирается уйти от нее, собирается ее покинуть.

Но было уже поздно. Невил прошел половину пути к «лендроверу». Девушка помчалась его догонять, но он включил мотор и уехал, даже не оглянувшись на нее. Она стояла одна на тротуаре, слишком потрясенная, даже чтобы заплакать. Любые проявления чувств стали Дорис неподвластны. Ее буквально парализовала боль, причиненная случившимся.

Дорис попыталась разыскать Невила, обзвонив каждый отель в городе и, наконец, в отчаянии набрав номер домашнего телефона главы палаты. Но никто не знал, где Смайлз.

Три часа спустя, обессиленная болью и горем, Дорис позвонила из аэропорта на ферму. Она отчаянно вцепилась в трубку, моля Невила откликнуться. Но тщетно.

Уже объявили ее рейс. Дорис никуда не хотела лететь, никого не хотела видеть, но дисциплина, привитая с детства, была слишком сильна. Она пошла к самолету.

Дорис позвонит Невилу из Карачи. Поговорит с ним. Все объяснит.

9

Самолет приземлился в Карачи поздно ночью, задержавшись с вылетом из-за начавшегося муссонного дождя. Дорис пришлось с трудом прокладывать себе путь среди пассажиров, носильщиков и гор багажа, а затем ждать двадцать минут в очереди к телефону. И опять все тщетно. Телефон Невила молчал.

Глотая слезы, грозящие хлынуть потоком, девушка отправилась ловить такси.

Она выбрала отель, где останавливалась в Карачи всегда. Однако, несмотря на полученное подтверждение о предварительном заказе номера, девушка обнаружила, что в отеле все места заняты.

— Прошу прощения, — искренне извинилась миловидная девушка-портье. — Но к нам приехала большая делегация одного из государств Персидского залива. Они заняли весь этаж. Я могу обзвонить другие отели и поискать вам номер где-нибудь еще, если хотите.

Дорис утомленно кивнула. Через полчаса портье нашла номер в отеле, о котором Дорис и не слыхивала, где-то на другом конце города.

Наконец добравшись туда, девушка обнаружила, что отель еще более древний, чем тот, в котором обычно заказывала номера. Там были лишь элементарные удобства.

Доведенная до пика эмоционального стресса Дорис металась по спальне, сочиняя в уме письмо Невилу. Наконец она закрыла глаза и всхлипнула: все, что она хотела сказать Невилу, он должен был выслушать лично, без всяких писем.