Трава поет - Лессинг Дорис Мей

Дорис Лессинг

Трава поет

1

Газета была немногословна. И читатели по всей стране, пробежав глазами заметку с броским заголовком, наверняка ощутили некоторое разочарование, смешанное с чувством, близким к удовлетворению, словно они нашли лишний повод утвердиться в своих убеждениях, будто случилось нечто вполне естественное и ожидаемое. Именно такие чувства посещают белых, когда они узнают о кражах, убийствах или изнасилованиях, совершенных туземцами.

Потом они перевернули страницу, желая почитать что-нибудь еще.

Но местные жители, которые знали чету Тёрнеров лично или по слухам, те люди, которые на протяжении стольких лет передавали из уст в уста сплетни о супругах, не торопились перевернуть страницу. Многие из них, должно быть, вырезали и спрятали заметку среди старых писем или же страниц книги, сохранив ее как предупреждение, как знамение, чтобы потом с непроницаемым видом кидать взгляды на пожелтевший клочок бумаги. Они не обсуждали убийство, и это во всем деле представлялось самым удивительным. Казалось, некое шестое чувство и так поведало им все, что требовалось знать, и это при том, что три человека, которые могли все объяснить, не проронили ни слова. Об убийстве просто предпочитали не говорить.

— Плохо дело, — отпускал кто-нибудь замечание, и на лицах стоящих рядом людей тут же появлялось сдержанное, настороженное выражение.

— Очень плохо, — звучал ответ, и на этом разговор заканчивался.

Такое впечатление, что существовало некое молчаливое соглашение не привлекать слухами к делу Тёрнеров излишнего внимания. А ведь история эта разворачивалась в сельской местности, где семьи белых жили обособленно и встречались лишь от случая к случаю: жадные до бесед с себе подобными, мечтающие наговориться, посудачить и перемыть другим косточки, говорящие все разом, они проводили в разговорах почти час, прежде чем вернуться к себе на фермы, где они изо дня в день видели лишь собственных домочадцев да чернокожих слуг. Да подобное убийство должны были обсуждать на протяжении нескольких месяцев; местные жители должны были радоваться, что у них появилась такая увлекательная тема для разговоров.

Чужак мог подумать, что пышущий энергией Чарли Слэттер лично ездил по округе от фермы к ферме с наказом держать язык за зубами; но на самом деле ему это даже и в голову не пришло. Принимая необходимые меры (и не сделав при этом ни единой ошибки), он, вне всякого сомнения, действовал по наитию и без намеренного, продуманного плана. Молчаливое неосознанное согласие местных жителей и было самым интересным во всем этом деле. Обитатели ферм вели себя словно стая птиц, которые общаются (по крайней мере, так кажется со стороны) с помощью своего рода телепатии.

Еще задолго до того, как убийство Мэри привлекло к Тёрнерам внимание, местные отзывались о супругах резко, небрежно, так, как обычно говорят о неудачниках, преступниках или людях, отправившихся в добровольное изгнание. Тёрнеров не любили, и это несмотря на то, что мало кто из их соседей был с ними знаком или хотя бы видел супругов издалека. Ну, спрашивается, за что их можно было не любить? Они просто «держались от всех в стороне», вот, собственно, и все. Их ни разу не видели на танцах, празднествах или спортивных состязаниях. Наверняка Тернеры чего-то стыдились, — именно такое было у всех чувство. Вести столь уединенный образ жизни представлялось людям неправильным, он был своего рода пощечиной каждому; да что у них есть эдакого, чтобы так задирать нос? Ну правда, что?! Да вы бы только посмотрели, как они живут! Конура вместо дома — на роль времянки вполне сойдет, но чтобы жить в такой хибаре из года в год? Между прочим, у некоторых туземцев (таких, слава тебе, господи, немного) встречаются дома не хуже. Какое впечатление на них могут произвести белые, живущие подобным образом?