Плохие девочки - Веденская Татьяна

– И он ее проклял? Твою клиентку.

– Она думала так.

– Почему?

– Потому что она за ним ухаживала, когда он все же собрался помирать. И он все смотрел на нее, как она говорила, недобрым глазом.

– Одним? Второй что, был выбит? – удивилась я.

– Вот это не знаю. Этого она не говорила. Но вообще, я тебе скажу, старые люди могут быть ужасно мстительными и злыми. Им же помирать, они это понимают и ужасно злятся. Они-то уйдут, а мир останется и будет продолжать крутиться без них. И снова будет зацветать жасмин, и будут объявлять отмену пригородных электричек. Но уже без них.

– Как грустно, – вздохнула я. Или, скорее, выдохнула от облегчения, потому что мы въехали на подземный паркинг, а на нем уже не погоняешь. Меня только дестабилизировала мысль, что придется еще ехать и обратно. Хотелось выпить для храбрости (или я просто уже втянулась и по любому поводу норовлю выпить?). Но выпить было нельзя, мне же еще за руль. И тут вдруг, выходя из машины на парковку, Авенга сказала:

– Знаешь, когда хоронили моего деда, была огромная толпа. Два автобуса курсантов в военной форме, какие-то люди в костюмах говорили речи о том, какой он был душевный человек. Из ружей палили. А на самом деле никого из этих людей я не знала. И он, скорее всего, знал всего несколько человек. Но в силу его положения – нагнали целую толпу. А когда хоронили бабушку, не было никого. Только я с матерью. И все было так… не знаю даже, как сказать. По-бытовому. Перед нами задержали кремацию, мы стояли вместе с гробом в каком-то предбаннике, никому не нужные. Никаких слез, никаких речей. Потом сказали через две недели забирать урну. А была бабушка чудесная женщина, дед ее обожал, на руках носил. Лучше ее я вообще человека не знала.

– А кто был твой дед? – спросила я, осознав, что это, пожалуй, первый раз, когда я вообще услышала о ком-то из семьи Авенги. Все, что она говорила, относилось только к сегодняшнему дню. Она была как бы человеком без прошлого. И вдруг дед, салюты, два автобуса курсантов.

– Дед мой? Адмиралом был. А бабушка – домохозяйкой. Так я тебе скажу, никакой в этом разницы нет. Все умирают одинаково. А вот любви у моей бабушки было больше, чем у всех, кого я знала за всю свою жизнь. Так что это у нее на похоронах надо было из ружей палить. Ладно, давай не будем. Это все дела давно минувших дней. Лучше скажи, чего ты у Марлены не появляешься?

– Я не появляюсь? С чего ты взяла? Я просто очень занята, работы много. И потом, один раз у меня машина не завелась, – фальшиво оправдывалась я. – Пойдем-ка лучше сдадим девочек в камеру хранения и кофейку попьем.

– У них тут почем хранение? – спросила Авенга. Камерой хранения мы называли детский парк развлечений, в котором детей принимают по описи, надевают на них яркие майки с номерами, а тебе дают такую квитанцию, чтобы ты могла потом ребенка забрать. Как в химчистке, очень удобно. Никаких шансов перепутать ребенка и забрать не того.

– Хранение детей тут по двести рублей в час.

– Однако! – Авенга подняла вверх указательный палец. – Кусается цена-то. Да ладно, чего не сделаешь ради счастья попить кофе в тишине, верно. Слушай, а чего ж твой разлюбезный Тимофей допускает, чтобы у тебя машины не заводились? Он же взял над тобой шефство, – она ухмыльнулась. По ее лицу было не разобрать, просто ли она шутит, стандартно, так сказать, издевается или что-то реально знает. Кто их, ведьм, разберет. Может, она уже у меня в голове покопалась и теперь просто юродствует. В любом случае делаю морду кирпичом.

– Никакого шефства он не взял. Аккумулятор тогда сдох. Менять надо было, а денег жаль. При плюсовых температурах он у меня еще все лето будет фурычить. Ну а что там у Марлены? – невинно спросила я. Авенга заказала двойной капучино, потребовала принести ей коричневый сахар в кусочках.

– Марлена? Да вроде все ничего. Скоро гипс снимут. Она же только над своим мужем и порхает. Чем-то она мне мою бабушку напоминает, такая же, знаешь… декабристка. Между прочим, помнишь, мы встречались накануне Нового года? Помнишь, я смотрела в чашку Марлены? Я еще не стала ничего говорить?

– Помню, – призналась я. Действительно, тогда по лицу Авенги было видно, что ей есть что сказать. Но она промолчала. Я-то, признаться, не очень-то верю во все эти кофейные гадания и гущи. Сколько раз я туда смотрела, и даже долго смотрела – ничего не вижу. То есть абсолютно. Но когда хожу с Люськой в кафе, заказываю кофе в турке. Чтобы гуща все же была. Всегда интересно, что она мне скажет. Даже если ничего особенно не скажет, становится как-то приятно – немного подглядела за собственным будущим.