Ночь с незнакомкой - Браун Сандра

Девон щелкнула замком и открыла дверь:

— Тебе нельзя сюда приходить. Ты только усугубляешь…

Он прервал ее речь страстным поцелуем и заставил отступить к ближайшей стене. Девон едва дышала и не могла вымолвить ни слова. Воспользовавшись ее замешательством, Лаки тут же выпалил:

— Я приехал сюда прямо из тюрьмы, где немного поболтал с Шелби. — Не обращая внимания на то, что у нее перехватило дыхание, он продолжил: — Заметь, я не называю его твоим мужем! Разве это муж?

— Муж, — с мукой в голосе сказала Девон.

— Скорее я твой муж, чем он.

Лаки подхватил ее на руки и отнес в спальню, где мягко положил на постель.

— Мне с самого начала показалось, что в нашей первой ночи было что-то особенное. — Он говорил торопливо, путая слова, сбиваясь с мысли. — Но я никак не мог понять, что именно, а теперь понял. Ты — девственница, и я был твоим первым и единственным любовником. Не Шелби, не кто-то иной, а я… Так ведь, Девон?

Закрыв глаза, она кивнула, и слезы брызнули у нее из глаз. Лаки шумно выдохнул и прижался к ней лбом.

— Твой брак с Шелби не закончился брачной ночью?

Она помотала головой.

— Слава богу!

Его дыхание обвевало ее заплаканное лицо. Он прижался губами к ее влажным глазам и стал осторожно слизывать слезы.

Их губы снова встретились. Поцелуй этот был не таким ураганным, как предыдущий, но длился дольше, был глубже, в нем таился сокровенный смысл.

Лаки стал медленно раздевать любимую, время от времени замирая, чтобы восхититься, обласкать, расцеловать те потаенные уголки ее тела, которые до сих пор существовали только в его воображении. До сих пор он знал эту плоть лишь на ощупь. Теперь глаза его переживали истинное пиршество, он радовался каждому изгибу, каждой округлости…

Девон закинула руки за голову и раскрылась навстречу Лаки. Он ласкал ее живот, лоно, бедра, наслаждался гладкостью и мягкостью кожи, изяществом линий.

Она тихо произнесла имя любимого, и в голосе ее послышалось желание. Лаки тотчас встал с кровати и начал раздеваться.

Шторы были не закрыты, послеполуденное солнце лилось внутрь, отбрасывая косые лучи и тени на его торс, золотя волосы.

Тайлер никогда не страдал от скромности, но сейчас, стоя у постели Девон, чувствовал себя неуверенно. Как найдет Девон его длинное, худощавое тело? Его волосатую грудь? Не всем женщинам нравятся такие, как он.

К вящему удовольствию Лаки, Девон стала изучать его с робким, но жадным любопытством. Ее ласки дурманили мужчину, и только титаническим усилием воли он сдержался и позволил ей спокойно предаваться исследованию.

Наконец, не в состоянии больше сдерживаться, Лаки схватил ее руку. Не сводя с нее глаз, он начал сосать кончики ее пальцев и поглаживать большим пальцем ладонь, затем опустил свою руку, и неожиданно для самой женщины его отвердевшая плоть оказалась у нее в плену. Он затаил дыхание, опасаясь, что Девон отвергнет этот жест.

Сначала с удивлением, потом с удовольствием, а затем и со страстью она стала ласкать его член, наслаждаясь его силой, гладкостью, капелькой влаги, выступившей на его конце.

Постанывая от наслаждения, он прижимался головой к ее груди, животу, треугольнику вьющихся волос…

Девон тихо пробормотала:

— Милый…

Она была готова принять его, но он переспросил.

— Да, — ответила женщина.

Лаки не заставил себя ждать.

Когда ее лоно сомкнулось вокруг его фаллоса, Лаки понял, в чем разница между сексом и любовью. Если любишь — не берешь, а даешь, в это мгновение слились не только их тела, но и чувства, и разум. Лаки погрузился в Девон целиком — начиная с мужского естества и кончая самыми дальними уголками души.

Чем ближе были они к вершине наслаждения, тем крепче Девон прижималась к нему, тем глубже он проникал в ее тело. Неожиданно он замер, стиснув зубы: дрожь пробежала по всему ее телу, влагалище запульсировало, в глазах зажглись и замерцали искры экстаза.

Только тогда он дал себе волю: уткнулся в мягкие волосы любимой и отдался ни с чем не сравнимому ощущению, извергнувшись в ее тело.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Девон утвердительно кивнула. Надо же, она совсем рядом, вот на подушке ее голова!

— Ты ведь еще такая маленькая… Я не сделал тебе больно тогда, в мотеле?

— Нет…

— Наверное, все же тебе было больно.

— Немного…

— Как сейчас помню, что-то меня озадачило, но я был так тобой увлечен, что не слишком размышлял о своих ощущениях. А надо бы! Ты была так напряжена, так нежна…