История одного развода - Веденская Татьяна

– Между прочим, ты всегда умел держать свое слово. Это я помню еще с института, – добавила я.

Марк встал, тряхнул затекшей, видимо, ногой и вышел из кухни.

Андрей налил в стакан воды из чайника и попил.

– Да уж. Вот именно поэтому, хотя я не могу сказать, чтобы я как-то сразу вот так уж сильно полюбил Машу, я был с ней рядом. И буду с ней рядом и дальше. С ней и с нашей дочкой. Знаешь, Ленка, ведь в итоге жизнь оказалась очень простой штукой. Все просто. Мы все здесь не навсегда. Мы не вечны. И в масштабах того самого космоса любые наши действия не имеют никакого смысла.

– С точки зрения космоса вообще все не имеет никакого смысла, – заметила я.

– Да, а в таком случае нет никакой разницы – стану я великим ученым или буду подрабатывать, готовить абитуриентов к экзаменам – главное, чтобы моя дочка росла, зная, что я ее люблю.

– Если бы ты пришел к этому «великому открытию» пятнадцать лет назад, все было бы по-другому, – грустно подытожила я. Как мне не хватало в свое время того, чтоб Андрей оторвался наконец от своих бумаг и просто вывез нас летом на какое-нибудь водохранилище. Или запустил бы с нами воздушного змея. Или просто провалялся бы все выходные с нами перед телевизором, заучивая наизусть Мишкины мультики. Но у него всегда была эта самая Великая Цель. Долбаная Великая Цель, которая в итоге развалилась и превратилась в дым, оставив после себя только руины нашей семьи.

– Ленка, а помнишь, как мы с тобой могли часами говорить о всякой ерунде? О космосе, о теории относительности, о бесконечности? – вспомнил вдруг Андрей.

Я заулыбалась.

– Ты рассказывал мне о том, как преломляется геометрия Евклида в космосе. О черных дырах, о том, что время неоднородно. А я лежала и смотрела, как непослушная челка постоянно падает тебе на глаза. А ты этого не замечал и только машинально рукой отводил и отводил ее назад.

– Я так и знал, что ты, ни хрена, меня не слушала, – усмехнулся Андрей.

– Я ждала, когда ты наговоришься и начнешь меня обнимать, – хихикнула я.

– Знаешь, а ведь мы с тобой прожили не самую плохую жизнь, – заметил Андрей. – Может, еще есть шанс хотя бы остаться друзьями?

– Если Мишка найдется, то да, – сказала я. Потому что все эти разговоры в пользу бедных не имели никакого значения, пока я не знала, где именно бродит мой несчастный, измученный сынок. Единственный, между прочим. Если с ним что-то случится, я никогда больше не смогу видеть Андрея. И вообще, кого бы то ни было еще.

В милиции нам сказали, что они примут наше заявление не раньше, чем через три дня после исчезновения. Раньше, мол, он и сам может вернуться. Побесится и придет. Побесится! Это не он, это мы взбесились и довели собственного ребенка до крайней точки. Ведь говорят же психологи, что от разводов больше всего страдают дети. Правда, они же уточняли, что от жизни в семье, где все ненавидят друг друга, дети страдают еще больше. Что ж, надо признать, для собственного ребенка мы умудрились обеспечить оба эти варианта. Как минимум два года жизни в атмосфере ненависти и презрения, и в довесок к этому полгода некрасивого, омерзительного развода с вытряхиванием всего имеющегося у нас грязного белья.

– Мишка обязательно найдется. Я его найду, – заверил меня Андрей.

Звучало красиво, но я-то прекрасно понимала, что это только слова. Все, что можно было сделать к этому утру, мы сделали. Объездили все окрестные улицы. Опросили всех продавцов и праздно шатающихся алкоголиков. Связались с участковым. Обошли соседей. Обзвонили всех друзей Миши с просьбой любым способом сообщить любую информацию о нем. Оставалось только расклеить по столбам объявления с фотографией: «Пропал мальчик пятнадцати лет, в кроссовках и рваных на коленке джинсах. Нашедшему гарантируется вознаграждение».

– Я просто не понимаю, куда еще он мог пойти! Ведь он всего лишь был расстроен, обижен. Ему хотелось побыть одному и не слышать, не видеть нас. Почему он не пошел к Витьке?

– Может, потому, что знал – мы будем искать его там в первую очередь.

– Но почему он не хочет, чтобы мы его нашли? – всхлипнула я. – В конце концов, мы же не сделали ему ничего плохого. Он должен был успокоиться и хотя бы пойти к знакомым. Поговорить, высказаться, пожаловаться на нас. Куда он делся? Провалился сквозь землю? Может, мы кого-то забыли, не позвонили?

– Сейчас ночи еще теплые, может, он просто решил погулять? – предположил Андрей.

Марк вернулся к нам, видимо, почувствовав, что время откровений и личных разговоров прошло. Он сел на диван, налил себе чаю и сказал: