Рубиновое кольцо - Лоуэлл Элизабет

– Эта очень странная дизайнерская ассоциация, – тихо сказала она Уокеру, – образовалась на восточном побережье. Их приоритет – академизм.

– Никакой профессор не заставит меня носить такое жареное яйцо.

Смех все же прорвался сквозь крепко стиснутые зубы Фейт.

– Это еще не все. Победитель следующие десять лет будет фигурировать в каждом учебнике по современному ювелирному дизайну.

– Похоже, это на самом деле серьезно.

– Да. Но если через год эта вещь не будет продана музею или частному коллекционеру, то драгоценные камни вынут и используют для создания других вещей.

– Я буду ждать с нетерпением.

– Какой ты вредный, – тихо проговорила Фейт. Она стиснула его руку и тихонько прошипела:

– С точки зрения дизайнера это жареное яйцо – вещь интересная. Ее стоило наградить. Эта награда означает, что прошла эпоха песчаника и нержавеющей стали.

– Объясни. Ты мне совершенно заморочила голову.

– Последние десять лет двадцатого века огромное количество дизайнеров-ювелиров хотели, чтобы ценилось их художественное видение, а не стоимость самих материалов. Как у живописцев или скульпторов. Масло и мрамор не ценны сами по себе – ценность в творении. Так и дизайнеры, создавая украшения, использовали обычные камни и металлы вместо золота, платины и драгоценных камней.

– Так-так, – согласился Уокер. – А на конечной цене вещи это не отражалось?

– Нет. Это было возвращение к идее Ренессанса по части украшений. Когда люди не умели еще огранять камни и не мечтали о роскошных драгоценных камнях, тогда ценность украшений зависела от исполнения и трудоемкости работы. Когда секреты огранки стали мастерам известны, все поменялось. Дизайн стал второстепенным моментом. И хотя… гм… эта «забавная постмодернистская» вещь не в моем вкусе, но она – синтез оригинальной идеи и дорогих материалов. Это и отражается на ценности конечного результата.

Уокер слегка наклонил голову набок и снова посмотрел на сверкающую вещицу.

– Если взглянуть с этой точки зрения, то она на самом деле не сущая глупость. Но если воспринимать ее как ювелирное украшение, то приз надо дать твоей работе. Вот где сплав ценного камня и изящного дизайна.

– Я беру слова о том, что ты вредный, назад. Ты замечательный. Вот что значит похвала! – Фейт улыбнулась, встала на цыпочки и поцеловала Уокера в щеку.

Сердце Уокера бешено забилось. Он мог бы и по другим критериям оценить ее, но сомневался, что ей это будет приятно.

– Ты стоишь того, чтобы тебя оценили, – небрежно бросил он. – Итак, как ты отнесешься к этому? – Он указал на следующий экспонат. Она было уставилась на него, как чихуахуа, включенная в электрическую сеть, но Уокер закрыл ей глаза ладонью. – Нет, – сказал он, – не читай, что там написано.

Фейт все еще смеялась, когда подошел охранник.

– Мисс Донован, мистер Энтони Керриган ищет вас.

Уокер почувствовал, как тело Фейт напряглось. Он убрал руку от ее глаз. Фейт вздрогнула, будто испугалась, и в тот же миг прижалась к Уокеру, словно искала у него защиты. Потом выпрямилась и сказала охраннику:

– Сообщите мистеру Керригану, что он уже И так знает, – сказала она отрывисто. – У меня нет никакого желания видеть его. Когда-либо.

Но было уже слишком поздно. Тони настойчиво пробирался сквозь толпу. Он производил впечатление человека, привыкшего чувствовать себя выше и сильнее всех вокруг.

– Привет, малыш, – сказал Тони, потянувшись к Фейт с явным намерением ее поцеловать. – Я проездом в Саванне и увидел в газетах твое имя. Столько причудливых драгоценностей! Бьюсь об заклад, тебе нужна защита.

Она попятилась от него, таким образом отодвигаясь и от Уокера. Фейт чувствовала, что Уокер, как и братья, – ее настоящая защита. Уокер был на пять дюймов ниже и примерно на восемьдесят фунтов легче Тони. Хуже другое – Уокер был ранен.

А она знала, как может вести себя Тони с теми, кто слабее его.

– До свидания, Тони, – сказала Фейт.

– Послушай, не дуйся. Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда ты дуешься.

– Мы знакомы? – осведомился Уокер.

– Пускай это тебя не беспокоит, – бросил Тони, не спуская глаз с Фейт. – Это наше дело – мое и моей невесты.

– Я не твоя невеста.

– Ничего не изменилось, малыш. Я люблю тебя, ты любишь меня.

Гнев из Фейт рвался наружу, он был сильнее ее страха и волнения. Ей хотелось немедленно отправить Тони в прошлое.

– Ты ошибаешься. Я не люблю тебя, а ты вообще не знаешь, что такое любить. Все кончено. Тони. До свидания. Не беспокой меня больше.