Не ходите, девки, замуж! - Веденская Татьяна

– Серьезная штуковина, – радовалась я.

– А то, – согласился Мусякин.

– Еще бы знать, чего это.

– Это Тригоза, – с самым серьезным видом пояснил Ванюшка.

– Тригоза? Почему Тригоза? – не поняла я. Но он только развел ручками и сказал:

– Разве не видишь? Тригоза. Только ручек и ножек не хватает.

– Знаешь, а ведь ты прав! – кивнула я, и мы (после некоторых мучений) приклеили к Тригозе ножки (три, потому что он же – Тригоза) и ручки, тоже три. Мы так увлеклись, что совершенно забыли о папе, прилипшем к телевизору в соседней комнате. Мы сидели на полу в детской, в куче обрезков, раскрасневшиеся, счастливые, довольные как собой, так и Тригозой, когда к нам в комнату вошел Владимир.

– Что это вы тут… Господи Боже! – воскликнул он с исказившимся лицом.

– Мы все уберем! – моментально отреагировал Мусякин и показушно принялся сметать обрезки бумаги. Я же смотрела на Владимира и не могла понять, к чему все-таки относится его возглас.

– Ты… ты что, покрасилась? – спросил он после паузы.

– Ты еще спроси, не выщипала ли я брови, – хмыкнула я, вспомнив соответствующий анекдот. Но Владимир юмора не понял, только еще сильнее вытаращился на меня. Тут уже даже Мусяка понял, что дело вовсе не в бумажных обрезках.

– А знаешь, паа, ее волосы есть нельзя! – заботливо предупредил он.

– Что? – растерянно переспросил Володя.

Я встала и подошла к нему:

– Так что же ты скажешь? Как я выгляжу? На все сто?

– Что это с тобой случилось? – нахмурился Владимир.

– Ничего не случилось. Прошвырнулась по магазинам, – пожала плечами я.

– Нет, что-то случилось.

– Тебе не нравится? – расстроилась я.

Владимир постоял, словно не зная, что мне на это сказать, а потом отвернулся и бросил через плечо:

– Какая тебе разница, что мне нравится, а что – нет.

– В каком это смысле? – поразилась я. – Конечно же, мне есть разница.

– Да? Ну, так спрашивай мнение своего этого… как его? Беса этого на разных машинах.

– Ну и что, что разных? – удивилась я. Марок машин я никогда не понимала, для меня они все на одно лицо. Четыре колеса, посередине кузов. Музычка.

– Нет, ты мне скажи, какая у него машина? Не может же быть у человека пятьдесят машин?

– А вдруг может? – подколола его я.

– Ладно, как знаешь, – помотал головой он. – Только… не нравится он мне.

– Да? – удивилась я. – Ну, я-то наивно полагала, что у нас такие с тобой отношения, что это не важно. Главное, чтобы он мне нравился, верно?

– Верно. Но если он маньяк?

– Что ж он меня за все это время не прирезал? – возмутилась я.

– Все равно, – фыркнул Владимир, крутя в руках нашу с Мусякой Тригозу. – Ты хоть что-то о нем знаешь? Что у него там за душой? Что он за человек?

– Да понятия не имею, что там у него. И какой он человек. Меня сейчас интересуешь ты. Что ты обо мне думаешь? Нравится тебе или нет, как я покрасилась? А платье? А вот маникюр? А все в целом?

– Зачем тебе это, а? Какое значение имеет то, что я думаю? – ядовито прошипел он.

– А что, так трудно просто высказать свое мнение? Что тут такого? Не понимаю, чего ты разозлился так? – чуть не кричала я. Если бы не Мусякин, я бы точно разоралась на всю округу. Черт, неужели нельзя хоть какой-то плевенький комплимент отвесить. Не отвалится же у него язык от этого.

– Мнение? Хорошо. Вот тебе мое мнение. Мне не нравится. НЕТ, мне НЕ нравится. Волосы эти, ты с ними выглядишь акулой. Стервой. И вообще, раньше было лучше, – пророкотал Владимир и ушел, хлопнув дверью.

– Ну уж нет, – окончательно взбесилась я. И, проследовав за Владимиром прямо в святая святых, в его кабинет, распахнула дверь настежь.

– И ты считаешь, что можешь так врываться? – холодно поднял он бровь.

– Да что, черт возьми, с тобой не так? Почему ты не можешь быть со мной хотя бы просто вежливым?

– Вежливым я быть могу, изволь, – сжал губы он. – Дорогая, не будешь ли ты так любезна оставить меня одного? Мне нужно работать.

– Работать? Отлично! А что, если я вообще оставлю тебя одного? – вдруг предложила я. Сердце мое ухнуло куда-то вниз, когда я это сказала. Но слово, как известно, не воробей. Вылетит – и все, пиши пропало. Дело сделано, ставок больше нет. Владимир же на мое предложение только пожал плечами и с преувеличенной вежливостью кивнул:

– Прекрасно, это было бы очень мило с твоей стороны.

– Да? Ты считаешь? Что ж, можешь уже начинать наслаждаться. Я уеду, как только смогу! – крикнула я и вылетела из комнаты.