Седьмой мост - Калинина Наталья Дмитриевна

* * *

Этой ночью она так и не смогла заснуть. Дождавшись, когда уснет Женя, Аля тихонько поцеловала его, погладила по голому плечу и встала. Оделась в джинсы и джемпер и на цыпочках вышла в коридор. Все спали: из спальни хозяев доносился богатырский храп Валерия. Двери в комнату, где отдыхали братья, были плотно закрыты.

Не находя объяснений своему поступку, действуя по какому-то странному наитию, Аля тихонько открыла входную дверь и выскользнула в подъезд. Спустилась во двор и опустилась на лавочку.

Недавно прошел дождь, и прохладный воздух был напитан обострившей запахи влагой. Аля поежилась и натянула на кулаки широкие рукава джемпера. Резкая перемена погоды – еще вчера стояла невыносимая жара, а сегодня температура опустилась на добрый десяток градусов.

Слушая успокаивающий стрекот цикад и полной грудью вдыхая свежесть летней ночи, Алевтина старалась унять кипящие в груди эмоции. Она вела диалоги сама с собой, став и прокурором, и адвокатом одновременно. Взвешивала доводы, плюсовала оправдания, отнимала сомнения. Как ей теперь быть? Делать и дальше вид, что она не знает о мамином поступке? Или открыто заявить о том, что ей все стало известно? И как теперь общаться с мамой, зная, что… Аля застонала и с силой сжала кулаки.

С одной стороны, маму она понимала: та сделала все возможное ради того, чтобы спасти свою дочь. Но вот сможет ли она, Аля, принять этот поступок, пусть даже и совершенный ради ее спасения? Жизнь в обмен на другую жизнь. «Это я должна быть мертва, я…» Это не она, а ее сестра сейчас, возможно, готовилась бы к свадьбе. Не она, а Надежда распахивала бы по утрам полные счастья глаза и целовала сонные губы любимого человека. Не она, а ее сестра мечтала бы о детях. И этих «не она…» – великое множество.

– Простишь ли ты меня когда-нибудь? – прошептала она, обращаясь к своей сестре. И вдруг ее увидела.

Полупрозрачный силуэт на фоне темной ночи, чуть освещаемый светом дворового фонаря, мельтешил чуть поодаль от лавки, на которой сидела Алевтина.

– Надежда? – робко позвала она девушку.

Та молча кивнула и вдруг развернулась, будто намереваясь уйти.

– Погоди! – вскочила следом Аля. – Постой!

Но сестры уже не было. Алевтина выскочила на дорогу и завертела головой, надеясь увидеть призрачную гостью. И точно, ей показалось, что вдали мелькнул на мгновение силуэт.

Не думая больше ни о чем, Алевтина направилась туда, где видела полупрозрачную фигуру. Так шла она какое-то время, увлекаемая то появляющимся, то исчезающим призраком. Пока, оглянувшись по сторонам, не поняла, что ушла от дома очень далеко.

– И куда ты меня завела? – шепотом, обращаясь не к призраку, а к самой себе, спросила Алевтина.

И в это мгновение услышала шум воды, а впереди заметила мост.

– Господи, – приложила Аля ладонь ко рту в суеверном ужасе. Следовать за призраком не казалось ей страшным, она будто находилась под странным гипнозом – шла и шла, не испытывая никаких эмоций, преследуя лишь одну цель – не упустить из виду полупрозрачную фигуру. Но сейчас, очнувшись от странного «сна» и увидев перед собой полускрытый ночной темнотой мост, пользующийся нехорошей славой, не на шутку испугалась. Повернуть назад? Так Аля и сделала. Но вдруг поняла, что ей необходимо пересечь этот мост. Это ее испытание, ее путь, и в зависимости от того, выполнит ли она нужное условие или нет, мост либо приведет ее, как в рассказанных ею же легендах, в царство мертвых, где она навсегда и останется, либо станет для нее символом перехода из одного состояния в другое, а в какое, Аля еще не знала.

Робко, испытывая страх, она вступила на мост. И в это мгновение ее оглушила тишина. Шум реки смолк, ветер тоже стих. Безмолвие было абсолютным. Аля прошла так несколько шагов. И вдруг тишина взорвалась стонами, криками, смехом, скрипами, хрипами. Алевтина оцепенела от ужаса и вытаращила глаза, силясь рассмотреть в темноте окончание моста. Оглянувшись, она увидела за спиной обрыв. А куда же подевался мост? Пути обратно не было. Аля сделала еще несколько неуверенных шагов, сопровождаемых ужасными криками и стонами, и опять остановилась.

Ей казалось, что она спит и видит кошмар. Не бывает так в реальности! Что это за страшное место, в которое она попала? Ад? И только она так подумала, как услышала чей-то гнусавый голос, монотонно бубнящий:

– Это наш мир, это наш… Останься с нами, останься…

«Черта с два!» – решила про себя Алевтина, вскинула подбородок и расправила плечи. Что толку умирать от ужаса. Однажды она уже спаслась от смерти, спасется и на этот раз. Аля вновь подумала о маме – о том, что та сделала ради ее спасения, о материнской любви, не знающей границ, преступающей законы ради своего дитя. «А как бы ты поступила, если бы узнала, что твой ребенок должен умереть?» Аля невольно провела параллель с Дианой: вспомнила, что та недавно ради спасения своего мальчика тоже поступилась законом – влезла в чужую квартиру, рискуя быть арестованной и обвиненной в преступлении. «Так и твоя мама переступила черту из любви к тебе! – услышала она голос себя-«адвоката». – Прости ее. Не тебе судить ее материнское сердце, – услышала она свой голос будто со стороны. – Дианин поступок ты без колебания оправдала, поняв, что действовала она так ради спасения своего сына. Так мама твоя поступила так же ради тебя».