Последняя Ева - Берсенева Анна

Во-первых, он организовал «Исторические чаепития» и лично проводил их каждую пятницу. Счастливцы, которые к ним допускались, ждали этого мероприятия всю неделю. Вообще-то это был ученический аналог учительских посиделок, но разве можно было сравнить!

После шестого урока все желающие восьмиклассники – а их обычно бывало ровно столько, сколько числилось в классных журналах, – сбрасывались кто по сколько мог и отправляли гонца за конфетами или пирожными, смотря по средствам. Чайную заварку Денис Георгиевич приносил сам, а чашки были куплены еще в начале года на деньги родительского комитета.

Чай пили в кабинете истории. Вернее, не просто пили чай, сидя за партами, а слушали рассказ Дениса Георгиевича о Москве – то о Новодевичьем монастыре, то о Кремле, то о Замоскворечье… Да мало ли было чудесных мест в их родном городе, и о каждом он знал что-нибудь особенное, такое, чего не знал, кроме него, никто! Восьмиклассники слушали его истории более увлеченно, чем самый захватывающий детектив.

Чаепитие длилось не больше часа, а потом все присутствующие во главе с неутомимым историком отправлялись в тот самый уголок Москвы, о котором он только что рассказывал. Двое дежурных оставались убирать класс, проклиная свою горькую участь и ожидая следующей пятницы.

Единственная проблема, которая при этом возникала: число желающих участвовать в «Исторических чаепитиях» намного превышало вместимость кабинета. То и дело напрашивались в гости девяти– и десятиклассники, заглядывали на огонек учителя, и, конечно, жаль было им отказывать.

Тогда Денис придумал туристический клуб – это уже позже, получше оглядевшись в школе и разобравшись в обстановке.

В турклуб он принимал ребят, начиная с девятого класса, и от желающих, конечно, тоже не было отбоя. К тому же членами турклуба немедленно стали все учителя моложе тридцати. Даже директор Эвергетов сказал как-то на педсовете:

– А что, Денис Георгиевич, меня-то примете в свою компанию? Или стар я для вас?

– Примем, Василий Федорович, – ни минуты не раздумывая, согласился Баташов. – Это вы-то старый? Да вы молодым сто очков вперед дадите!

Улыбка Мафусаила закрепила за Денисом право на эти и любые другие новшества. С тех пор директор время от времени заглядывал на заседания турклуба и, хотя все-таки не отважился на альпинистское лазанье по подмосковным карьерам, – надежной стеной оградил своих туристов от дурацких проверок и прочей нервотрепки.

К туризму Ева была равнодушна. Вернее, она просто никогда не думала о существовании подобного занятия; Денис Баташов открыл ей и это… Но просто подойти к нему и сказать: «Я хочу пойти с тобой в поход», – это казалось ей совершенно невозможным! Как она произнесет эти слова, чтобы он не догадался, что главное слово здесь «с тобой», а все остальное – хоть на край света?.. Как она посмотрит при этом прямо ему в глаза, как встретит его необыкновенный взгляд, обволакивающий и глубокий?.. Нет, невозможно!

Оказалось, не только возможно, но очень даже просто. С ним все было просто, все получалось само собою.

– Ева, ты что закупаешь, рис или гречку? – спросил он как-то на большой перемене, когда она вошла в учительскую.

– А разве я иду с… вами? – растерянно спросила Ева.

– А разве не с нами? – удивился Денис. – Ты что, занята на каникулах?

– Нет, – пробормотала она. – Конечно, нет…

– Или на демонстрацию хочешь сходить? – подмигнул Денис. – Кто в поход идет, тех Мафусаил от демонстрации отбоярил!

Ева всегда ходила на все демонстрации. Разумеется, не потому, что ей доставляло удовольствие пройтись в колонне мимо Мавзолея, а просто потому, что уважительных семейных причин у нее не могло быть никаких. И в прошлом году ходила, когда пятьдесят старшеклассников и вся учительская молодежь впервые отправились в Крым. Во главе с Денисом…

И вдруг он говорит о какой-то гречке, и говорит так спокойно, как будто само собой разумеется, что Ева идет с ним!

– Я, конечно, лучше в Крым, – чувствуя стремительное биение сердца, сказала Ева. – Мне все равно, что покупать, можно и то, и другое.

Во время осенних каникул поход не состоялся. Оказалось, что в Москве будет проводиться какая-то ужасно важная конференция для молодых учителей, на которой, кровь из носу, требовалось присутствовать. Впрочем, Эвергетов не был бы всеми любимым Мафусаилом, если бы разочаровал своих бывших и настоящих учеников.

– Ужас! – ахнула Галочка Фомина, узнав, что турклубовцам выделяется для похода неделя в начале декабря. – Да мы же там замерзнем в палатках!

– Ничего не замерзнем, – возразил Денис. – Там в декабре – как у нас в октябре, это же Крым. И вообще, чем экстремальнее, тем интересней.

Галочка вряд ли была с этим согласна, но от похода, конечно, не отказалась.

Может быть, если бы Ева пошла в этот первый в своей жизни поход при каких-нибудь других обстоятельствах, то она радовалась бы множеству чудесных мелочей: песням под гитару на перроне Курского вокзала, огромным рюкзакам и разноцветным палаткам за плечами, веселой толкотне в плацкартном вагоне или тому, как девочки затеяли считалку «арам-шим-шим», чтобы разобраться, кто на какой поедет полке…

То есть всему, что в теперешнем своем состоянии она едва замечала.

Но теперь она видела только Дениса, и ей стоило больших усилий вести себя так, чтобы не привлекать внимания окружающих да еще присматривать за вверенными ей детьми. Хотя это еще большой вопрос, не шестнадцатилетние ли дети с большей пользой могли бы присматривать за такой туристкой, как Ева Валентиновна!

А может быть, если бы не особенное, чуткое состояние настроенной на Дениса души, в котором Ева все время находилась, то она и вовсе не стала бы участвовать в этом шумном и суматошном мероприятии. Даже наверняка так. Последний раз она ездила куда-то в коллективе, когда еще училась в школе, да и то это была поездка в Питер, жили они в гостинице Морфлота, и никаких палаток, рюкзаков и гитар не было помину.

Мама, провожавшая Еву на вокзале, явно старалась не компрометировать свою дочку-учительницу излишней заботой: не пыталась помочь нести тяжелый рюкзак, не предостерегала вслух от питья некипяченой воды и даже старалась не подходить слишком близко. И все-таки Ева заметила тень волнения – как всегда, только мимолетную – на мамином лице.

Но особенно обращать внимания на мамины волнения она не могла все потому же: потому что видела только Дениса… То ли уловив ее короткие взгляды, то ли самостоятельно догадавшись, кто здесь главный, Надя и спросила у него, когда он на минутку оказался рядом:

– Скажите, а встретить вас можно будет, когда вернетесь?