Принц из Парижа - Неволина Екатерина

Я с трудом припоминала день, когда меня перевели в новую школу. Родители как раз купили квартиру в новом районе, поближе к папиному питомнику, и мы переехали. Мне было ужасно жаль уходить из старого класса. Я рыдала, обнимаясь с подружками, мы обещали звонить друг другу каждый день, но, конечно, не сдержали клятвы – теперь я не общаюсь уже ни с кем из прежней школы, к тому же у меня быстро появилась Алиска, а вдвоем мы сила – с нами не соскучишься. К новой школе я, кстати, относилась очень предвзято и считала, что она никогда не заменит мне старую. Я пришла в класс, заранее уверенная, что ничего мне здесь не понравится. А улыбка отнюдь не свидетельствовала о доброжелательности. Если я правильно помню, в ней смешались напряжение и ирония. Странно, что другой человек воспринимает ее иначе. Но где же само признание? Я почувствовала нетерпение.

– И что же? – спросила я, торопя Димку. – Ты влюбился в меня уже тогда?

– Я…

Звезды подмигнули мне с темного неба. Это было почти романтичное свидание. Если бы на месте Димки находился Лешка, где-то в этот момент мы должны были наконец поцеловаться. И не требовалось бы лишних неуклюжих фраз: его губы и мои – разве недостаточно?..

Совицкий вдруг сделал шаг, еще ближе придвигаясь ко мне.

Я замерла…

И тут, конечно, зазвонил телефон – Алиска подавала сигнал, что Беляев уже близко.

– Приступай! – скомандовала я Димке.

Он вздохнул и нерешительно потянул меня за руку.

– Сильнее! – прошипела я. – Ты что, не помнишь, чему тебя Алиска учила? – И уже громко закричала: – Отпусти меня! Пожалуйста, отпусти!

По дорожке по направлению к нам двигался силуэт. Леша, больше некому.

Я на миг закрыла глаза и представила себя одной из своих любимых актрис. Вот я, героиня Изабель Аджани, нежная и хрупкая, оказалась в лапах негодяя. Его грубые руки больно сжимают мои плечи, не давая пошевелиться. Я чувствую его смрадное дыхание и вижу налитые кровью злобные глаза. «Ну что, попалась! – хохочет он. – Не уйдешь!»

На долю секунды мне действительно показалось, что я чувствую все это, и из глубины живота к горлу подступил тошнотворный страх.

– Помогите! – закричала я, не выходя из роли.

И, открыв глаза, наткнулась на изумленно-встревоженный взгляд Димки.

Да, до негодяя ему было далеко… это казалось заметно даже в сумраке двора.

И в этот момент тень шагнула к Димке и ухватила его за ворот куртки.

– Что это здесь происходит? – послышался хриплый мужской голос, ничего общего не имеющий с голосом Лешки.

Сердце слабо дзынькнуло и упало в пятки. Вот уж не везет так не везет!

– Ничего, – Димка пытался вывернуться, но это ему никак не удавалось: удерживающий его мужчина был выше, плотнее и значительно сильней.

– Как это ничего?! – взревел он, встряхивая парня. – Девочка звала на помощь! Ну-ка, посмотри на меня, щенок! Ишь, шапку надвинул – и в подворотню страх нагонять? Думаешь, на тебя управы не найдется? Да я таких, как ты…

– Не трогайте меня! – потребовал Димка и дернулся в руках незнакомца. Увы, тщетно.

А тот снова тряхнул Димку и, стянув с него шапку, подтащил поближе к фонарю.

– А с виду интеллигентный парень. Ну, ничего, я тебя сейчас научу культуре поведения!..

Судя по виду непрошеного заступника, урок обещал быть суровым. Я поняла, что пора вмешиваться.

– Простите, – я широко улыбнулась и шагнула ближе к свету, чтобы мои ямочки на щеках предстали во всей красе и прелести, – все в порядке. Мы беседовали. Извините, что побеспокоили. N’aie pas d’inquiйtude!

– Чего? – переспросил мужчина.

– Не беспокойтесь, – перевела я. – Все в порядке.

– Как же в порядке, – заступник подозрительно оглядывал то меня, то Димку, – ты же кричала, а теперь говоришь, что все в порядке. Не лги. Ты знаешь, кто хуже, чем такие, как он, подонки?

Я машинально покачала головой, не представляя, как убедить этого непрошеного рыцаря.

– Те, кто защищает подонков! – с торжеством заявил мужчина. – Такие, как ты!

«Вот не повезло! Вот нарвались!» – с тоской подумала я.

– Что случилось? – послышался вдруг знакомый голос.

Пока мы вяло препирались, к нам подошел Лешка Беляев.

– Да вот, – мой спаситель предъявил пойманного за шкирку Димку, – пацан к девочке приставал. Она сначала так жалобно на помощь звала, а теперь говорит, мол, помогать не надо, типа они просто общались тут.

Беляев с любопытством посмотрел на меня, перевел взгляд на Димку и удивленно поднял брови.

– Дядя Сережа, – сказал он наконец, задумчиво хмурясь, – а я ведь их знаю. Они в параллельном классе учатся, кажется, еще с младших классов дружат и сидят за одной партой.

Теперь глаза полезли на лоб у меня. Это значит, я дружу с Димкой? Вот как это выглядит со стороны?! Какой ужас, какой позор! Вот и делай после этого людям добро! Стоит только пару раз не отогнать от себя приставучего Димку, и его уже записывают ко мне в друзья! Неудивительно, что Лешка не обращал на меня внимание!

– Да не дружу я с ним! – выпалила я, чувствуя, что щеки становятся горячими, краснея то ли от стыда, то ли от гнева.

– Не понял, – повторил, видимо, не отличавшийся сообразительностью дядя Сережа. – Что этот парень от тебя хотел?

– Мы не дружим, – поспешно заявила я, избегая смотреть и на Лешку, и на Димку, – но да, за одной партой сидим… А сейчас… просто общались, ничего страшного.

– А зачем ты кричала? – спросил упертый спаситель.

– Роль репетировала, – созналась я. Между прочим, даже не солгала.

– Какую роль? – рявкнул дядя Сережа, похоже, уже окончательно потеряв терпение и ошалев от нашей кутерьмы.

– В школьном спектакле, – неожиданно пришел на помощь Беляев. – Мы спектакль в школе ставим, а они вот репетируют.

Разумеется, ни о каком спектакле и речи не было, но мне стало ужасно приятно, что Лешка пришел на помощь и даже солгал ради меня… и ради Димки… но Димку-то можно не считать – с чего бы Беляев лгал ради него? А значит, все это исключительно ради симпатии ко мне.

Мой спаситель запутался уже окончательно.

– При чем здесь школьный спектакль? Зачем кричать во дворе? – настаивал он.

– Может, вы и не понимаете, при чем здесь спектакль, и равнодушны к высокому искусству, но мы – нет, – я гордо заправила за ухо выбившуюся прядь волос, заодно продемонстрировав идеальное запястье. – Талант презирает условности! Демосфен вот тоже ходил читать свои речи на берег моря, но его, заметим, не хватали при этом за шиворот! Я слышала, что судьба актера нелегка, но не думала, что настолько!

Воспользовавшись впечатлением, произведенным моей пламенной речью на дядю Сережу, Димка все же вывернулся из его рук и на всякий случай отбежал подальше.

– Вот видите – таланты! – рассмеялся Беляев. – Ну что, ребята, пойдемте? Или вы еще здесь порепетировать хотите?

Я еще не поняла, куда он нас приглашает, но отреагировала мгновенно:

– Конечно, пойдем!..

Сделала шаг и тут, как назло, споткнулась и грохнулась прямо в лужу.

Я сидела на мокром асфальте и чувствовала себя законченной идиоткой. Хуже не найти. Внезапно мне стало до того жалко себя, что слезы сами собой полились из глаз.

– Это она плачет, или опять репетирует? – недоуменно прогудел надо мной дядя Сережа.

И от этих слов я расстроилась и расплакалась еще горше, а оба – и Лешка, и Димка – кинулись меня утешать. Они говорили что-то успокаивающее, а Беляев достал из кармана пакетик с бумажными платочками и лично стал вытирать с моих щек слезы. Я плакала, а он осторожно промокал их, как маленькому ребенку.

Потом слезы разом иссякли, и мне вдруг стало смешно – стоило только представить себя, сидящую в луже, в окружении этих ставших внимательными и заботливыми рыцарей.

– С тобой точно все в порядке? – подозрительно спросил Беляев, услышав мое хихиканье.

– Ага… – едва выдавила я и снова зашлась смехом. – Вы только представьте, как мы смотримся со стороны!

И тут оба парня тоже засмеялись.

Дядя Сережа, безмолвно взиравший на нашу троицу, видимо, окончательно решил, что имеет дело с законченными сумасшедшими. Возможно, буйными, и уж наверняка опасными. Он покачал головой и торопливо зашагал прочь.

Между тем сидеть на асфальте было мокро и холодновато.

– И что, никто не подаст мне руку? – спросила я.

Ко мне тут же протянулись две руки.

Я уже потянулась к Лешкиной, когда вдруг увидела Димкины глаза, и, передумав, подала сразу две руки – одну Лешке, другую Димке. Так они оба меня и подняли.

– Тебе, наверное, надо высушиться, – сказал Беляев, скептически разглядывая меня при свете фонаря.

Я это и сама понимала. Колготки и юбка – между прочим, моя любимая и лучшая юбка, – грязные… Да, дома в таком виде лучше не появляться. Маму наверняка удар хватит.

Я кивнула.

– Пойдемте ко мне, – решился Лешка. – Я тут в соседнем подъезде живу. Вода и утюг у меня есть. И чай тоже.

Сердце радостно стукнуло. Вот действительно, пути судьбы предугадать невозможно. Казалось бы, все складывается хуже некуда, а потом оказывается, что это к лучшему! Я многозначительно посмотрела на Димку: самое время ему найти какое-то срочное дело, которое потребует его незамедлительного присутствия где-нибудь километров за сто отсюда.