Обожествлённое зло - Робертс Нора

Кэм шагнул к ней. Музыка была заперта с ними – она гремела, отражаясь от стен, пола, потолка.

Руки его легли на ее лицо, шершавые ладони обхватили его, большие пальцы провели по губам, потом по скулам и утонули в ее волосах. У нее перехватило дыхание, когда он откинул ей голову, прижался к ней всем телом. Но дрожь пробежала по ней не от страха. И вырвавшийся из ее горла звук, когда он впился губами в ее губы, был победоносным.

Никогда еще никто не был ему так нужен, как в эту минуту она. Все страдания, вся боль, вся горечь, накапливавшаяся в нем в течение дня – все растаяло от одного прикосновения к ней. В его руках была сама энергия, пульсировавшая жизнью. Изголодавшийся, он глубже проник в ее рот, чувствуя, как бьется у его груди ее сердце.

Руки его переместились на ее бедра, потом ниже. Он готов был вобрать ее всю в себя – так сильна была его жажда обладания. Ругнувшись, ничего не видя, спотыкаясь, он потащил ее на кухню.

Хоть бы была тут кровать, чтобы можно было опустить Клер на матрац. И погрузиться в нее.

Он нетерпеливо дернул ее рубашку, сорвал ее через голову и отшвырнул. Взял в руки ее груди и прижал ее к стене.

Она рассмеялась и потянулась его обнять – в этот момент он пригнулся и прильнул губами к ее груди – она застонала. Сжала кулаками ему голову и так держала.

А он, казалось, наслаждался ею. В нем была дикая, неуемная жажда обладания, поистине сбивавшая ее с ног. Она выгнулась, предлагая ему всю себя. Желая получить больше. Кровь в ней бурлила от прикосновения его зубов к ее нежной коже. Она чувствовала, почти слышала барабанную дробь, которую отбивала кровь под ее кожей. Она забыла, что способна испытывать такую страсть к мужчине. Этот голод, который могло утолить лишь исступленное слияние. Ей хотелось, чтобы он взял ее сейчас, стоя. Быстро, неуемно.

Он стянул ее джинсы с бедер, и его умелый, опасный рот переместился ниже.

Он провел языком по сразу съежившейся коже ее торса. Она покачнулась, и ее ногти вонзились ему в плечи. Под джинсами она была голая, и он застонал от удовольствия. Он слышал, как она что-то быстро, на одном дыхании шепчет, но не понимал, о чем она. Да и не думал об этом. Ноги ее подкосились – он подхватил ее под ягодицы – руки у него были жесткие. А рот требовательный и алчный.

Она умирала. Должно быть, умирала. Живой человек не может такого чувствовать. Волны ощущений – одна за другою – прокатывались по ее телу. Его руки, эти длинные, ненасытные пальцы. И рот. Боже, его рот. В глазах его, казалось, плясали огни. С каждым вздохом она заглатывала горячий, тягучий воздух – он переполнял ее, требуя выхода. Она закричала, дернула его, снова притягивая к себе, чувствуя, что больше она не вынесет. Жаждя еще и еще.

Он дышал так же прерывисто, как и она. Выключатель щелкнул над ее головой. Он снова взял в руки ее лицо, прижал его к стене.

– Смотри на меня. – Он мог бы поклясться, что пол уходит у него из-под ног. – Черт бы тебя побрал, я хочу, чтобы ты смотрела на меня.

Она открыла глаза и утонула взглядом в его глазах. Мелькнула паническая мысль: она в капкане. Попала к нему в темницу. Губы ее дрогнули, раскрылись, но слов не было – она не способна была выразить свои чувства.

– Я хочу смотреть на тебя. – Его рот снова жадно впился в ее губы. – Я хочу тебя видеть.

Она падала. В бездонную пропасть. Беспомощно. И он был рядом, тело его было мучительно жаркое, а плитки ее разгоряченной спине казались ледяными.

Она почувствовала потребность сорвать с него рубашку – полетели пуговицы, уступая ее нетерпеливому желанию ощутить его кожу. «Совсем потеряла над собой власть», – подумала она. Потеряла над собой власть и радуется. В неменьшем возбуждении, чем он, она провела руками по его влажной коже, стремясь сбросить все остальные преграды.

А он, ругаясь, принялся сражаться с ее сапогами, пока она не засмеялась. Она сцепила руки за его спиной и принялась покусывать его горло, грудь.

Скорей, скорей, скорей – колотилась в голове мысль, пока они сдергивали друг с друга и освобождались от остатков одежды.

А потом покатились по полу кухни, оглушенные музыкой. Он отбросил ногой одежду и перевернул стул. Не прерывая поцелуя, они перевернулись. Теперь она была наверху – он сгреб ее за бедра и приподнял.

«Вот теперь, – подумала она. – Слава Богу! Теперь!»

И выгнувшись, она приняла его. По телу ее пробежала дрожь – один раз, другой, по мере того как она раскрывалась навстречу ему.