Драма по-королевски - Робертс Нора

— Великолепно! — раздался громкий шепот за ее спиной.

Ева живо обернулась.

— Бен, — от неожиданности она прижала блокнот к груди, — а ты что здесь делаешь? Это генеральная репетиция, и в зале не должно быть посторонних.

— Но разве это касается меня? Я так и объяснил вашему швейцару. Кстати, скажи, ты обращаешься к нему «папаша», как в ваших фильмах?

— Я бы не осмелилась. — Она сразу заметила чуть поодаль несколько человек охраны.

— У тебя разве нет сегодня никаких дел?

— Не надо мне читать нотации. Я работал как раб всю неделю и выкроил пару часов, но не потратил их на своих драгоценных лошадей, а заехал посмотреть, как у тебя идут дела.

— Если ты ищешь Дорин, — сухо сказала Ева, — она наверху в репетиционном зале Б. У нас ведь впереди еще другие спектакли.

— Ладно, намек понял. Я не стану отвлекать Дорин, пусть репетирует. — На самом деле Бен забыл о ней. Он обвел взглядом сцену. — Большинство актеров с тобой уже давно.

— Есть и новенькие. Послушай, мне надо работать. С этой точки я еще не видела действие.

Он сел вместе с ней, охрана расположилась на три ряда позади. Ева не заметила, что она увеличилась еще на два человека. Они были прикреплены лично к ней.

— Кажется, выглядит неплохо, — заметила она, — я смотрела и слушала с верхних рядов балкона, оттуда тоже все видно и слышно. Акустика в зале просто потрясающая.

— Наверное, ты хорошо знаешь своих актеров, — вернулся к прежней теме Беннет. — Я имею в виду не их игру, а что они представляют собой в жизни.

— На гастролях узнаешь труппу очень близко. Актеры и служащие театра такие же люди, как все. — Ева улыбнулась. — Одни более общительны, другие нет. Хочешь к нам присоединиться?

— А на меня пойдут зрители?

— Ты можешь больше помочь в качестве рабочего сцены. Кстати, у них неплохие возможности пофлиртовать.

— Я подумаю. Сколько человек у тебя работает?

— Это зависит от занятости в спектаклях.

— А сейчас? Можешь сказать?

Ева сдвинула брови и внимательно посмотрела на Бена:

— Почему ты спрашиваешь?

— Из простого любопытства.

— Вдруг ни с того ни с сего? Ты задаешь слишком много вопросов, раньше тебя это не интересовало.

— Время идет, все меняется.

— Бен, я хорошо тебя знаю. Тем более что вчера Рив задавал мне такие же вопросы. Но какое отношение имеют мои люди к вашему расследованию?

Бен положил ноги на спинку впереди стоявшего кресла:

— Я не веду расследование и не могу ответить. — Он решил переменить тему: — Кажется, меня еще не представили той леди, которая сейчас на сцене в одной белой комбинации.

— Беннет, не играй со мной в игры. Я думала, мы друзья.

— Конечно, мы друзья.

— Тогда скажи прямо, я вижу, ты что-то скрываешь.

Бен колебался. И все-таки дружба пересилила. Он любил и уважал Еву, поэтому решился:

— Разве ты не понимаешь, что надо все просчитывать.

— Говори правду.

— Второй звонок тебе поступил откуда-то из этого комплекса.

У Евы расширились глаза.

— Они не сказали тебе, но я считаю, что ты должна знать.

— Ты имеешь в виду, что звонили прямо из театра?

— К сожалению, точнее не смогли засечь. Но ясно одно — звонок был сделан изнутри, а не извне. В тот день все входы и выходы усиленно охранялись. Никто из посторонних не входил и не выходил, иначе это было бы сразу замечено. Бомбу подложил кто-то из находившихся в Центре.

— И ты почему-то решил, что этот кто-то из моих людей, — Ева бросилась на защиту своих. — В комплексе еще три театра! Представляешь, сколько там работает актеров, музыкантов, служащих, рабочих?

— Знаю, знаю. — Бен накрыл своей рукой ее руку, успокаивая. — Но дело в том, что это был тот, кто свободно входит и выходит и кого не станут спрашивать, почему он здесь находится, если даже он окажется на сцене, за кулисами и даже у тебя в офисе. Кому придет в голову останавливать твоих непосредственных сотрудников?

— Но зачем моим людям угрожать вашей семье?

— Дебок очень хорошо за это платит.

— Не верю, Бен. — Ева снова стала смотреть на сцену. Ее актеры, ее друзья, ее труппа, они как одна семья. — Если бы я в это верила, то сейчас же прекратила бы репетиции и отослала всех домой. Это люди искусства, все, включая осветителей и рабочих, они не убийцы.