Под сенью виноградных лоз - Дейли Джанет

Когда, ведомые Сэмом, они поднялись на второй этаж южного крыла, Келли перестала считать комнаты. Сэм толкнул правую дверь и отступил, пропуская их вперед. Диди уже хотела было войти, но тут снизу послышался голос оператора Стива, окликающий ее.

– Я догоню вас потом, – сказала она и поспешила вниз.

Помедлив долю секунды, Келли вошла. Комната оказалась угловой, в ней отсутствовала мебель, паркет был старый, поцарапанный. Высокие узкие окна выходили на две стороны. Сквозь них в комнату лился поток солнечного света. Но запах тут был какой-то странный: пахло затхлостью, пылью и чем-то еще – Келли не сразу поняла чем.

Охваченная любопытством, она обратилась к Сэму:

– А это что за комната?

Он стоял в проеме двери, прислонившись плечом к дверной раме.

– Моя мама использовала ее в качестве мастерской, хотя сама она предпочитала называть ее «студия».

Сухость и сдержанность его тона показались ей даже забавными.

– Ах да, ведь у вас была мама-художница, – припомнила Келли и тут же поняла, что в комнате сохранился слабый запах скипидара и масляных красок.

– Она ведь занималась масляной живописью, не так ли?

– Среди прочего. В разные периоды она увлекалась разной техникой. – Взгляд его блуждал по комнате. – То она хотела стать женской разновидностью Дали, то – Уайета, то – Уорхола, но каждый из стилей надоедал ей раньше, чем она успевала овладеть им. Когда ее призывала муза, она могла работать в этой комнате часами без перерывов, а иногда и днями.

Мысленно он унесся в прошлое. Келли поняла это по его голосу, по выражению лица.

– Вы, наверное, в детстве проводили здесь немало времени, наблюдая, как она работает? – высказала догадку Келли.

Взгляд его опять сосредоточился, выражение лица стало жестче.

– Мне не разрешалось входить сюда.

Она была поражена этим ответом, бесстрастным тоном его и тем, как неожиданно она поняла, что он все это время оставался в дверях и так и не переступил порога комнаты, в которую ему не разрешалось входить в детстве.

– А ваш отец? – осторожно спросила она, вспоминая время, когда она так часто мечтала жить в этом доме, мечтала тоже носить фамилию Ратледж.

– Виноградники отнимали у него все время. Они и еще ссоры с дядей.

– Ну а вами-то кто занимался?

Плечо его приподнялось в небрежном пожатии.

– Мои родители обеспечивали меня квалифицированными няньками до тех пор, пока я сам не смог заботиться о себе.

«Мои родители обеспечивали меня няньками». От слов этих на нее повеяло холодом, иллюзии о жизни в этом доме, которые она питала, разбились вдребезги. Все еще цепляясь за осколки, Келли сказала:

– Но у вас оставалась Кэтрин, у вас была бабушка. Рот его искривила насмешливая улыбка.

– Кэтрин едва ли можно причислить к тем, кого считают идеальными бабушками – эдакий добрый ангел, у которого всегда наготове ласковое слово и вазочка, полная шоколадных печений собственного изготовления.

Резким движением он оттолкнулся от дверного косяка, бросил на нее взгляд, и Келли почувствовала, что Сэм сожалеет даже о том немногом, что он рассказал ей о своем детстве.

– Ну что, поедем дальше?

– Конечно. – Келли поняла, что он не нуждается ни в ее жалости, ни в ее сочувствии.

Выйдя из пустой комнаты, она вслед за ним пересекла холл; теперь оставалось открыть лишь одну дверь. Сэм протянул руку к медной ручке.

– Это моя комната.

Реакция ее была мгновенной – она не хотела ничего больше узнавать о нем.

– Ну, туда мне заходить необязательно. Ведь там снимать мы не будем, – сказала она резко и двинулась вперед раньше, чем он успел что-либо ответить.

– Наверное, они уже ждут меня там. Возле террасы отыщется какая-нибудь ванная? Мне надо будет подкраситься перед съемкой.

– Да, ванная рядом, – и он отошел от двери.

По мраморной лестнице они спустились вниз, в нижний холл. Взяв свою большую матерчатую сумку, Келли прошла в туалетную комнату на первом этаже.

Когда через десять минут она вышла оттуда с подновленным макияжем, Сэма уже не было в холле. «Вот и хорошо», – подумала она. Она уже начинала испытывать обычное волнение перед интервью, и ей не нужна публика, наблюдающая за ней, даже если эта публика состоит из одного человека. Особенно если этот один – Сэм Ратледж.

12

Свет лампы падал на желтое кресло, в котором сидел барон. В остальной же части гостиной их номера люкс сгущались вечерние тени. Деревянные ставни на окнах были открыты, и в комнату проникала вечерняя свежесть. В окна залетал ветерок, напоенный запахом оливковых деревьев и зреющего винограда. Эмиль играл страницами книги с золотым обрезом, которую держал в руках.