Посмотри на меня - Ахерн Сесилия

— Все в полном порядке, — ответил Колм, наблюдая за ней.

— Во всяком случае, с машиной. — Она попыталась пошутить и похлопала по капоту. Ей было неловко. Как минимум раз в неделю в ее семье происходило что-то, требовавшее вмешательства полиции, и хотя в этих ситуациях они всегда вели себя исключительно профессионально и вежливо, она не могла совладать с острым чувством стыда. В их присутствии она еще больше старалась выглядеть «нормально», показать, что это не ее вина и что не у всей семьи крыша не на месте. Бумажной салфеткой она стерла с капота грязные брызги.

Колм грустно улыбнулся ей:

— Элизабет, на Сиршу завели дело. Элизабет резко вскинула голову, готовясь противостоять неприятностям.

— Колм! — Она была шокирована. — Но почему?

Раньше такого никогда не случалось. Сирша всегда отделывалась предупреждением, после чего ее отвозили туда, где она на тот момент жила. Элизабет понимала, что это не по правилам, но в таком маленьком городке, где все друг друга знают, нужно было просто построже следить за Сиршей и останавливать ее, пока она не сделала какую-нибудь глупость. Однако за последнее время Сиршу предупреждали уже слишком много раз.

Колм вертел в руках темно-синюю кепку:

— Элизабет, она сидела за рулем пьяная, в украденной машине, а у нее даже прав нет.

Услышав это, Элизабет задрожала всем телом. Сирша сама была в опасности и представляла опасность для других. Почему она продолжает защищать сестру? Когда наконец признает, что они правы и сестра никогда не станет ангелом, как хочется верить ей, Элизабет?

— Но машина не была украдена, — запинаясь, произнесла она. — Я ей сказала, что она мо….

— Не надо, Элизабет. — Голос Колма был тверд.

Чтобы остановиться, ей пришлось прикрыть рот рукой. Она сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки.

— Ее будут судить? — прошептала она.

Колм смотрел в землю, шевеля ногой камешек:

— Да. Она могла не только разбиться, но и стать причиной гибели других людей.

Элизабет с трудом перевела дыхание и кивнула.

— Еще один шанс, Колм, — сказала она, чувствуя, как теряет последние остатки гордости. — Дайте ей еще один шанс… пожалуйста. — Последнее слово далось ей с трудом. Она почти умоляла. А ведь Элизабет никогда не просила никого о помощи. — Я буду за ней приглядывать. Обещаю, что ни на минуту не спущу с нее глаз. Она исправится, обязательно. Ей просто нужно время, чтобы во всем разобраться. — Элизабет чувствовала, как дрожит ее голос. Ноги подкашивались.

В голосе Колма послышалась грусть.

— Все уже произошло. Мы не можем теперь ничего изменить.

— Каким будет наказание? — Она почувствовала подступающую дурноту.

— Все зависит от того, какой в этот день будет судья. Это ее первое нарушение, то есть ее первое зафиксированное нарушение. Так что он может ее пожалеть, но, опять же, может пожалеть, а может, и нет. — Колм пожал плечами, потом взглянул на свои руки. — Еще важно, что скажет задержавший ее полицейский.

— Почему?

— Потому что, если она не оказывала сопротивления полиции и не создавала проблем, это могло бы что-то изменить, но опять же…

— Может, и нет, — озабоченно сказала Элизабет. — Ну и? Она оказывала сопротивление?

Колм весело рассмеялся:

— Потребовалось два человека, чтобы удержать ее.

— Черт, — выругалась Элизабет. — Кто ее арестовал? — Она снова начала грызть ноготь.

После некоторого молчания Колм сказал:

— Я.

От удивления она открыла рот. Колм всегда был очень мягок с ее сестрой. Он всегда защищал Сиршу. Элизабет просто онемела. Она была так взволнована, что прикусила язык и теперь чувствовала во рту вкус крови. Ей не хотелось, чтобы люди поставили на Сирше крест.

— Я сделаю все, что смогу, — сказал он. — Просто постарайся уберечь ее от неприятностей до слушания, которое состоится через несколько недель.

Элизабет вдруг поняла, что уже несколько секунд задерживает дыхание, и выдохнула:

— Спасибо.

Больше она ничего не могла сказать. Испытав большое облегчение, она, тем не менее, понимала, что это не победа. На сей раз никто не сможет защитить ее сестру, и той придется отвечать за свои поступки. Но как она присмотрит за Сиршей, когда даже не знает, где ее искать? Сирша не могла жить с ней и с Люком — она была слишком неуправляема, чтобы находиться рядом с ребенком, — а отец уже давным-давно выставил ее из дома.

— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказал Колм и, надев кепку, побрел по выложенной булыжниками подъездной дороге.

Элизабет присела на крыльцо, пытаясь унять дрожь в коленях, и посмотрела на свою машину, покрытую грязными пятнами. Почему Сирша должна все портить? Почему все, все, кого Элизабет любила, уходили из ее жизни по вине младшей сестры? Она ощущала невероятную тяжесть, давившую ей на плечи. К тому же известно, как поступит отец, если они привезут Сиршу к нему на ферму, а они непременно так и сделают. Не пройдет и пяти минут, как он будет звонить Элизабет и ругаться.

В доме зазвонил телефон. Элизабет медленно поднялась с крыльца, повернулась и пошла в дом. Когда она открыла дверь, звонки прекратились, и она увидела, что Люк сидит на лестнице, прижав трубку к уху. Она прислонилась к деревянному косяку и, скрестив руки на груди, наблюдала за ним. На ее лице появилась слабая улыбка. Он рос так быстро, а она чувствовала себя оторванной от этого процесса, как если бы он все делал без ее помощи, без того воспитания, которое она должна была ему дать, но которое дать не умела. Она знала, что ей не хватает некоего особого чувства (иногда она вообще не испытывала никаких чувств), и каждый день сокрушалась о том, что материнский инстинкт не появился у нее в момент подписания документов по опекунству. Когда Люк падал и разбивал коленку, ее немедленной реакцией было промыть рану и заклеить ее пластырем. Ей казалось, что этого достаточно и вовсе не обязательно танцевать с ним по комнате, чтобы он перестал плакать и пинать в наказание землю, как это делала Эдит.

— Привет, дедушка, — вежливо сказал Люк.

Он замолчал, слушая, что говорит на другом конце его дед.

— Я обедаю с Элизабет и моим новым лучшим другом Айвеном.

Пауза.

— Пицца с сыром и томатным соусом, но Айвен еще любит, чтобы сверху были оливки.

Пауза.

— Оливки, дедушка. Пауза.

— Нет, не думаю, что оливки можно вырастить на ферме.

Пауза.

— О-лив-ки, — медленно произнес он по слогам.

Пауза.

— Подожди, дедушка, мой друг Айвен что-то мне говорит. — Люк прижал трубку к груди и внимательно посмотрел в пустоту. Потом снова приложил трубку к уху. — Айвен сказал, что оливка — это маленький маслянистый фрукт с косточкой. Его в субтропических зонах выращивают ради плодов и масла. — Он посмотрел в сторону с таким видом, будто кого-то слушал. — Существует много разновидностей оливок. — Он замолчал, посмотрел вдаль, потом продолжил: — Незрелые оливки всегда зеленого цвета, а зрелые могут быть как зелеными, так и черными. — Он снова посмотрел в сторону и прислушался к тишине. — Большинство созревших на дереве оливок используется для получения масла, остальные засаливают или маринуют и хранят в оливковом масле, рассоле или уксусе. — Он поднял глаза: — Айвен, что такое рассол? — Последовала пауза, потом он кивнул. — Ясно.