Посмотри на меня - Ахерн Сесилия

— Чудесно. Как идут дела с маленькой Мейв?

— Ничего, спасибо. — Гортензия уперлась взглядом в колени.

Остальные перестали шуметь, все внимание было приковано к Опал и Гортензии. Опал была не из тех, кто просит всех замолчать, чтобы начать собрание. Она всегда тихо начинала его без объявления, зная, что остальные вскоре прекратят разговоры и постепенно успокоятся. Она говорила, что людям просто нужно время и тогда они почти всё смогут решить сами.

Опал смотрела, как Гортензия теребит ленточку на платье.

— Гортензия, Мейв все еще тобой командует?

Гортензия кивнула с грустным видом:

— Она постоянно командует, говорит, что мне делать, а что нет, а когда ломает игрушки и другие вещи и родители начинают ее ругать, она все сваливает на меня.

Покачиваясь в кресле и не отрываясь от вязания, Оливия, самый немолодой наш лучший друг, громко выразила свое неодобрение.

— Ты же знаешь, почему Мейв так себя ведет, верно, Гортензия? — мягко спросила Опал.

Гортензия кивнула.

— Именно мое присутствие дает ей возможность покомандовать, и она копирует поведение своих родителей. Я понимаю, почему она так поступает и что это очень важно для нее, однако меня огорчает, что это повторяется изо дня в день.

Все согласно закивали. Все мы когда-то находились в положении Гортензии. Большинство детей любит командовать нами, как будто это их единственная возможность проявить себя, не рискуя нажить неприятности.

— Гортензия, ну ты же знаешь, что осталось совсем немного и она перестанет так себя вести, — ободряюще сказала Опал, и Гортензия кивнула, тряхнув кудряшками.

— Бобби! — Опал повернулась к сидевшему на скейтборде маленькому мальчику в повернутой козырьком назад кепке, который слушал разговор, перекатываясь взад и вперед. Услышав свое имя, он остановился. — Тебе следует прекратить играть с маленьким Энтони в компьютерные игры. Ты ведь знаешь, почему?

Мальчик с ангельским личиком кивнул и заговорил совсем не детским голосом, хотя и выглядел на шесть лет:

— Потому что Энтони всего три и он еще мал для тендерных игр. Ему нужно играть с универсальными игрушками, которыми он сам может управлять. Слишком большое количество других игрушек может задержать его развитие.

— А с чем, по-твоему, вам нужно играть? — спросила Опал.

— Мы будем играть… ну, в общем-то, с чем угодно: будем сами придумывать игры или использовать коробки, кастрюльки или рулончики от туалетной бумаги.

Его последние слова вызвали всеобщий смех. Рулончики от туалетной бумаги — мои самые любимые. Из них так много всего можно сделать.

— Отлично, Бобби. Просто помни об этом, когда Энтони снова попробует заставить тебя играть на компьютере. Как Томми… — Она умолкла, оглядывая комнату. — Кстати, а где Томми?

— Простите за опоздание, — раздался громкий голос у двери. Томми влетел в комнату, подергивая плечами и размахивая руками, как будто был лет на пятьдесят старше. Лицо чем-то вымазано, на коленях пятна от травы, а локти покрыты царапинами и засохшей грязью. Громко отдуваясь, он плюхнулся на набитую сушеными бобами подушку.

Опал засмеялась:

— Добро пожаловать, Томми. Ты был занят?

— Ага, — нахально ответил Томми. — Мы с Джонни были в парке, копали червей. — И он вытер мокрый нос рукой.

— Фу-у! — Гортензия с отвращением наморщила носик и подвинула свой стул ближе к Айвену.

— Да ладно тебе, принцесса. — Томми подмигнул Гортензии, кладя ноги на стоящий перед ним столик. На столике была газировка и шоколадное печенье.

Гортензия удивленно подняла брови и, отвернувшись от него, сосредоточила внимание на Опал.

— То есть Джон не изменился, — с интересом констатировала Опал.

— Ага, все еще видит меня, — ответил Томми, как будто это было какой-то победой. — Понимаешь, Опал, у него сейчас проблемы с хулиганами, и, поскольку они заставляют его держать все в секрете, он ничего не рассказывает родителям. — Томми грустно покачал головой. — Он боится, что они будут ругать его или вмешаются, а это еще хуже, к тому же ему стыдно, что он позволил втянуть себя в такие дела. В общем, типичные переживания в ситуации запугивания. — Он засунул в рот конфетку.

— Так, и что ты намереваешься делать? — озабоченно спросила Опал.

— К сожалению, еще до моего появления у Джона развилась хроническая робость. Он соглашался с несправедливыми требованиями тех, кого считал сильнее, потом сам постепенно принял позицию хулиганов, и теперь он уже почти один из них. Но я не позволил ему собой помыкать, — жестко сказал Томми. — Мы работаем над его осанкой, голосом и взглядом — сами знаете, все это сразу говорит о том, уязвим ты или нет. Я учу его бдительности по отношению к подозрительным личностям, и каждый день мы повторяем список их отличительных признаков. — Он откинулся на спинку и положил руки за голову. — Мы стремимся развить у него чувство справедливости.

— И копаете червей, — с улыбкой добавила Опал.

— Всегда найдется время для копания червей, не так ли, Айвен? — И Томми подмигнул мне.

— Джейми-Линн! — Опал повернулась к маленькой девочке в джинсах и грязных кроссовках. Ее волосы были коротко пострижены, она сидела верхом на футбольном мяче. — Как поживает Саманта? Надеюсь, вы больше не перекапываете цветник ее матери?

Джейми-Линн была сорванцом, и у ее друзей постоянно случались из-за нее неприятности, Гортензия же в основном ходила на чаепития в красивых платьях и играла с Барби и другими игрушками для девочек. Джейми-Линн открыла рот и стала что-то говорить на неизвестном языке.

Опал подняла брови:

— Как я вижу, вы с Самантой по-прежнему общаетесь на своем собственном языке?

Джейми-Линн кивнула.

— Хорошо, но будь осторожна. Не стоит это затягивать.

— Не волнуйся. Саманта уже учится складывать слова в предложения, у нее развивается память, так что я не собираюсь дальше его использовать, — сказала Джейми-Линн, перейдя на нормальный язык, и добавила печальным голосом: — Сегодня утром Саманта меня не увидела, когда проснулась. Но во время обеда увидела снова.

Всем стало жаль Джейми-Линн, и мы выразили ей сочувствие, потому что все знали, каково это. Это было начало конца.

— Оливия, как дела у миссис Кромвелл? — Голос Опал зазвучал нежнее.

Оливия перестала вязать и качаться на кресле и грустно помотала головой:

— Ей недолго осталось. Вчера ночью у нас был чудесный разговор о том, как семьдесят лет назад они с семьей на целый день поехали на пляж Сэн-димаунт. Это привело ее в отличное настроение. Но сегодня утром, как только она рассказала своим родственникам, что говорила со мной, они все тут же ушли. Они думают, она имеет в виду свою двоюродную бабушку Оливию, которая умерла сорок лет назад, и убеждены, что она сходит с ума. Как бы то ни было, я останусь с ней до конца. Как я уже сказала, ей недолго осталось, а за последний месяц родственники навестили ее всего два раза. Ей не на кого опереться.