Игра в свидания - Стил Даниэла

– Я не хочу идти с тобой ни к какому психологу, – резко бросил Питер. – Я хочу с тобой развестись. Даже если я перестану видеться с Рэчел, я все равно не захочу больше быть с тобой, теперь я это ясно понял. Мне нужно гораздо больше, чем я имею сейчас. Намного больше. И тебе тоже. Мы уже давно чужие друг другу. Наша совместная жизнь мертва, как засохшее дерево, которое надо срубить, пока оно окончательно не рухнуло и кого-нибудь не убило. А в данный момент оно грозит убить меня. Пэрис, я больше не могу здесь находиться!

На сей раз Питер не плакал. Речь шла о его жизни и смерти, и он не мог позволить Пэрис решать за него, что бы она там ни говорила. Он знал, что она его любит, и по-своему тоже любил ее. Но он был влюблен в Рэчел и хотел разделить с ней жизнь. И никакими словами и поступками жене его не остановить.

Пэрис прочла все это на его лице. Для Питера их совместная жизнь уже была в прошлом, для него их брак был лишен будущего. И от Пэрис сейчас требовалось только одно: согласиться с этим и жить дальше. Легко сказать…

– Когда это все началось? Когда ты с ней познакомился? Она, наверное, в постели творит чудеса, раз сумела тебя так околдовать. – Пэрис ненавидела себя за эти слова, но ничего не могла с собой поделать.

Питер молча поднял сумку, вышел из комнаты и стал спускаться по лестнице. Пэрис провожала его взглядом. Он напоследок взглянул на нее снизу, и все у нее внутри оборвалось, словно она получила удар в солнечное сплетение.

– Я позвоню, – сказал Питер. – Думаю, тебе лучше будет воспользоваться услугами кого-то из наших адвокатов. Если нет, могу подыскать тебе другую фирму. Ты поговоришь с детьми?

Он говорил о разводе, как о какой-нибудь сделке! Пэрис никогда еще не видела его таким безучастным. Ничего общего с тем виноватым и нежным Питером, каким он был вчера. Дверь в волшебное царство закрывалась навсегда.

Она смотрела на него и понимала, что в ее памяти навечно запечатлеется этот миг. Питер в летних брюках и сверкающей чистотой голубой рубашке, и налицо его падает луч солнца. Это равносильно тому, как запоминается лицо родного человека на смертном одре или в гробу…

Ей хотелось слететь с лестницы и броситься к нему на шею, но она сдержалась. Только смотрела и кивала головой. Не говоря больше ни слова, Питер развернулся и вышел. А Пэрис продолжала стоять, чувствуя, что у нее подкашиваются колени.

Так и застал ее Вим, выйдя из комнаты в шортах, майке и бейсбольной кепке. Он посмотрел на мать и удивленно вскинул брови.

– Мам, с тобой все в порядке?

Пэрис кивнула, не силах произнести ни слова. Она не хотела, чтобы сын видел ее слезы, она боялась впасть в истерику: ведь тогда придется рассказать ему обо всем. А к этому она еще не была готова. Она вообще не могла себе представить, как это сделает. А ведь еще и Мэг надо будет оповестить…

– Папа на работу поехал?

Она снова кивнула, выдавила из себя улыбку, потрепала его по руке и ушла к себе.

В спальне Пэрис сразу легла на кровать. Подушка еще хранила запах одеколона. Подруга, у которой умер муж, говорила, что она несколько месяцев не меняла его постельное белье, и Пэрис подумала, не последовать ли ее примеру… Она не представляла себе жизни без Питера. И не понимала, почему не злится на него. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме ужаса. У нее было ощущение, что произошло нечто ужасное, но она никак не вспомнит, что именно. Но она знала. В глубине души она знала. Знала, что потеряла единственного мужчину, которого любила.

За Вимом хлопнула дверь, Пэрис зарылась лицом в подушку и безутешно зарыдала. Она только что потеряла тот мир, в котором жила последние двадцать четыре года. И ей сейчас хотелось только одного: умереть вместе с этим миром.

В выходные телефон звонил несколько раз, но Пэрис не подходила. Автоответчик был включен, и позже она узнала, что звонили Вирджиния, Натали и Мэг. Она еще надеялась, что позвонит Питер и скажет, что у него было временное помешательство, а теперь он возвращается, но этого не произошло. Несколько раз к ней в комнату заглядывал Вим, чтобы поставить в известность о своих планах. Пэрис лежала в постели, а сыну сказала, что подхватила грипп.

Вечером в воскресенье ей все же пришлось встать, чтобы приготовить сыну ужин. Он весь день просидел за уроками и спустился, только когда услышал, как она гремит кастрюлями и сковородками. Пэрис стояла в кухне, лицо у нее было растерянное. Она плохо соображала, что делает, не понимала, что лучше приготовить на ужин, и, когда сын вошел, повернулась к нему со страдальческим выражением лица.

– Все еще нездоровится? Выглядишь ты ужасно. Если хочешь, давай я что-нибудь приготовлю?

Сын за нее беспокоился. Господи, она всегда знала, что Вим добрый мальчик. Он, конечно, видел ее подавленное состояние, но причины не понимал. И тут вдруг его осенило, и он с удивлением произнес:

– А где папа? – Прошлой ночью Вим приехал со свидания только в час, и отцовской машины в гараже не было. – Что-то он заработался.

Пэрис молча посмотрела на сына и потом села к столу. Она была в пижаме. Вопреки своим привычкам, она уже два дня как не брала в руки расческу и не вставала под душ. Обычно она за собой следила и, даже когда болела, старалась не спускаться вниз, не приведя себя в порядок. В таком потерянном состоянии Вим ее никогда не видел.

– Мам? – еще больше встревожился он. – Что-то случилось?

Пэрис сумела лишь кивнуть. Их глаза встретились, и она поняла, что должна прямо сейчас рассказать сыну обо всем. Но как это сделать?..

– У нас с папой в пятницу был серьезный разговор, – наконец вымолвила она.

Вим сел напротив, приготовившись слушать. Пэрис взяла его за руки и крепко сжала. Она снова боролась со слезами, сознавая, что перед сыном надо держаться. Ради него. Ведь этот момент он запомнит на всю оставшуюся жизнь.

– Оказывается, папа уже давно очень несчастлив. А я ни о чем не догадывалась, вела себя как дура… В общем, ему эта жизнь перестала нравиться. Может быть, она для него была слишком удобная, слишком скучная. Наверное, когда вы с Мэг подросли, мне следовало пойти работать. Разговоры о том, кто кого куда отвез и как растут цветы в саду, быстро надоедают. Как бы то ни было, отец принял решение… – Тут Пэрис сделала глубокий вдох. Ей не хотелось выгораживать Питера, но она чувствовала, что должна сделать это ради Вима. – Он пришел к выводу, что больше не хочет быть моим мужем. Я знаю, для тебя это большая неожиданность. Для меня тоже. Но дом останется нашим, точнее, моим, а вы с Мэг сможете приезжать и жить здесь, когда захотите. Единственным отличием станет то, что папочки здесь не будет…