Калейдоскоп - Стил Даниэла

Двадцать четвертого декабря тысяча девятьсот сорок третьего года к северо-востоку от Неаполя шли затяжные дожди. Сэм Уолкер сидел в окопе, плотно запахнув плащ-палатку. Сэму исполнился двадцать один год. До войны он ни разу не был в Европе. Война не самый приятный повод для заграничного путешествия, и все же он повидал столько, сколько и не мечтал.

В ноябре сорок второго Сэм пересек океан и вплоть до мая сражался в Северной Африке. Ему довелось участвовать в операции «Факел».

Он думал, что нет ничего хуже Африки — выжженной зноем пустыни с частыми песчаными бурями, когда покрасневшие глаза слепнут от песчинок. Но здесь, в Италии, оказалось еще похлеще. Пальцы закоченели настолько, что Сэм прилагал бешеные усилия, чтобы удержать в руке окурок — рождественский подарок однополчанина.

Ветер с гор пронизывал до костей; поговаривали, будто такой суровой зимы в Италии еще не было. В июле их Сорок пятый пехотный полк в составе Пятой армии Кларка перевели в Сицилию, а в октябре они приняли участие в боях на подступах к Риму, забиваясь на ночлег в сараи, если таковые попадаются на пути, воруя продукты и все прочее, что удается стибрить, — отвоевывая у немцев дюйм за дюймом и обильно поливая каждую пядь земли своей и чужой кровью.

Черт! Последняя спичка отсырела; окурок тоже. Единственный подарок к Рождеству…

Когда японцы напали на Пирл-Харбор, Сэм учился в Гарвардском университете. Гарвард… Можно обхохотаться, если б на это остались силы.

Гарвард… Прекрасные условия жизни. Неразлучная четверка друзей. Юные, одухотворенные лица, глаза светятся уверенностью в том, что весь мир будет у их ног… Трудно поверить, что все это действительно было. Он с таким трудом попал в Гарвард — «сомервиллский пижон», с младых ногтей мечтавший об университете. Сестра то и дело потешалась над ним; ее собственное честолюбие простиралось не дальше замужества. Эйлин была на три года старше и до окончания школы успела переспать с кучей парней; потом она выскочила замуж и к тому времени, как Сэм окончил школу, разошлась с мужем. Целый год после школы Сэм упорно вкалывал, берясь за любую работу, и наконец поступил в Гарвард.

Их родители погибли в автомобильной катастрофе во время путешествия на Кеп-Код — Сэму тогда было пятнадцать. Какое-то время он жил с Эйлин и ее восемнадцатилетним «мужем», но вскоре сбежал, и с тех пор они почти не виделись. Перед отъездом на фронт он зашел в бар, где она работала, попрощаться. Сестра перекрасила волосы, так что он с трудом узнал ее. Она как будто смутилась, но глаза ее светились все тем же, ненавистным для Сэма, нахальным выражением.

— Что ж, в добрый путь. — Сэм гадал, должен ли он поцеловать ее. У Эйлин была своя забота — как можно скорее вернуться к стойке. Она добавила: — Сообщи свой новый адрес.

— Да-да, конечно. Береги себя…

Он вновь почувствовал себя двенадцатилетним мальчишкой. Память услужливо выхватывала из глубин прошлого коробившие его подробности. Он пытался, но так и не смог припомнить хоть что-нибудь хорошее из их совместной жизни. Они с Эйлин принадлежали к разным мирам — словно родились на разных планетах. Когда-то сестра изводила его небылицами о том, что он якобы приемыш. Сэм чуть было не поверил, но однажды мать задала Эйлин хорошую порку и торжественно поклялась, что это гнусная ложь. Лгать для Эйлин было так же естественно, как дышать. Она вечно сваливала на брата свои провинности, и отец всякий раз попадался на удочку. Сэм чувствовал себя чужим, бесконечно далеким от угрюмого верзилы отца, ходившего на рыболовном судне, и от матери, которая любила заложить за воротник, и, конечно, от Эйлин: для этой не существовало ничего, кроме гулянок. Ночами он часто лежал, уставившись в потолок, и пытался представить себе, что значит настоящая семья. Горячая пища на столе… чистые простыни… у всех отличное настроение… Он не мог припомнить, чтобы его родители весело, от души, смеялись или держались за руки. В душе Сэм презирал их за серую, безрадостную жизнь и за то, что они и детей обрекли на такое же прозябание. А они ненавидели его за хорошие отметки, блестящие способности, главные роли в школьных спектаклях, мечты о другой жизни и других людях. Однажды Сэм поделился с отцом своими планами — учиться в Гарварде. Тот посмотрел на него как на инопланетянина. И вот наконец сбылась давняя мечта: Сэм поступил в университет. О, этот великий первый день!.. А через три месяца все было кончено.

Дождь нещадно хлестал окоченевшие руки. За спиной послышался чей-то голос:

— Дать огонька?

Сэм оглянулся на высокого русоволосого юношу с голубыми глазами и бегущими по щекам струйками дождя; оба они как будто плакали.

— Спасибо. — Сэм улыбнулся, и на мгновение в его глазах зажглись веселые огоньки, как некогда в университете, когда он мечтал блистать в студенческом драмкружке. — Хорошенькое Рождество, не правда ли?

Подошедший вернул ему улыбку. Должно быть, он был постарше Сэма, и Сэм выглядел старше своего возраста. После участия в боевых действиях в Северной Африке и в итальянской кампании все они чувствовали себя постаревшими.

— Артур Паттерсон, — представился русоволосый.

— Очаровательная страна, — продолжал подшучивать Сэм. — Всю жизнь мечтал здесь побывать. Поистине незабываемое путешествие. — Он насмешливо огляделся, словно выискивая полуголых красоток, загорающих на бесконечных залитых солнцем пляжах.