Роковой рубин - Смит Дебора

После того как за последние три дня мамина простуда не только не прошла, но явно усилилась, Сэмми заподозрила неладное. Когда Джейк привез Саманту от Марии, мама уже была больна. Саманта настояла, чтобы мама не знала, что он был у них, — она решила подождать, пока маме не станет лучше. Она прекрасно понимала, что предложение Джейка вызовет у мамы шок.

Шарлотта вбежала в комнату и, увидев, что Сэмми обеими руками держит маму за плечи, расплакалась.

— Ничего-ничего. У нее просто закружилась голова, — сказала Сэмми с фальшивой бодростью. Она так привыкла к постоянному самоконтролю, что автоматически выбрасывала из головы собственный страх и думала только о том, чтобы успокоить Шарлотту.

— Все в порядке, — повторила Сэмми. — Помоги мне уложить ее в постель. — Шарлотта всхлипнула, но послушно подхватила маму под коленки.

Вдвоем они устроили поудобнее слабое тело мамы на смятых простынях ее двуспальной кровати, и Сэмми укутала ее исхудавшие плечи одеялом.

— Я думала, ей лучше, — плакала Шарлотта. — Она сказала, что ей полегче после того, как мисс Хоуп растерла ее листьями мяты.

Сэмми крепко сжала губы, чтобы не сказать, что она думает о мисс Хоуп. Лучше бы эта шарлатанка растирала свою мяту для Шарлоттиной домашней помадки.

Взяв с ночного столика влажную рукавичку, она обтерла мамино лицо, словно стараясь смыть с ее щек пятна лихорадочного румянца. Мама тихо застонала и открыла глаза. Опустившись на колени у кровати, Сэмми обхватила руками ее голову. Голова была пугающе горячей.

— Мама, ты потеряла сознание. Я вызываю «Скорую помощь».

Мама слабым, едва различимым голосом сказала «нет», попыталась глубоко вдохнуть, но закашлялась.

— Мне уже лучше. Просто нужно еще полежать: организму нужно время, чтобы уничтожить токсины. Терпеть не могу больниц. Позвони лучше Джой Хоуп.

Шарлотта, стоявшая у спинки кровати, сказала, что сейчас это сделает, и пулей вылетела из спальни. Сэмми стиснула зубы.

— Я боюсь, — сказала она. — И лучше я все же вызову «Скорую». Если мисс Хоуп встанет у меня на пути, я уж сумею ее отодвинуть.

— Сэмми, — с укором прошептала мама и снова зашлась в приступе кашля с жуткими глубокими хрипами. — Тебе нужно больше оптимизма. Доброй энергии. Поверь мне. Я знаю, ты думаешь, что я тебя мучаю, но пожалуйста… — Голос мамы прервался, Сэмми видела, что она борется с подступившими слезами. С трудом удерживаясь, чтобы не заплакать вместе с нею, до крови закусив губу, Сэмми погладила маму по слипшимся золотистым волосам.

— Успокойся, ты никогда меня не мучила, — сказала она. — Но у меня будет больше доброй энергии, если настоящий врач скажет, что с тобой все в порядке.

— Чувство вины, — простонала мама. — Чувство вины, вот чем я больна. Я виновата в том, что поверила Малькольму. Виновата, что не наладила как следует бизнес. Виновата, что не смогла вам с Шарлоттой дать того, что дает вам Александра.

— Мама, ты больна простудой. И не от чувства вины, а оттого, что подхватила вирус.

— Ты меня ненавидишь? — Мамина рука, бессильно лежавшая в ее ладони, чуть сжала пальцы Саманты. Смахнув слезы, Сэмми твердо посмотрела в мамины усталые голубые глаза.

— Нет. Как ты можешь так думать?

— Я понимаю… мои идеи кажутся тебе глупыми… Но я всегда хотела как лучше. С самого момента твоего рождения я все время совершала ошибки, но…

— Я не променяю тебя ни на кого.

— Лучше бы я была похожа на Александру. Я бы хотела, чтобы ты меня уважала, как уважаешь ее. На нее можно положиться.

— Уважаю?! — чуть возвысила голос Сэмми. — Я всегда уважала тебя. Тебя и папу, а вовсе не тетю…

Мама снова закашлялась. Крупная дрожь сотрясала ее тело. Кашель перешел в долгую судорогу, и Сэмми, уложив ее на бок, похлопывала между лопатками, пока она не сделала глубокий вдох и кашель не прошел. Губы ее стали голубовато-белыми, в глазах с темно-синими подглазьями застыл страх.

— Я звоню в «Скорую», — сказала Сэмми, испугавшись уже по-настоящему.

Мама слабо протестующе застонала.

* * *

— И когда она горела в лихорадке и кашель выворачивал ее легкие, вы оставили ее лежать вот так и даже не позвонили мне. Почему? — уперев руки в бока, спросила тетя Александра. Воплощение оскорбленного достоинства требовало ответа. Они трое находились в небольшой комнате ожидания отделения интенсивной терапии. Шарлотта скорчилась в углу кушетки, не в силах больше плакать, Сэмми стояла перед тетей настолько напуганная и измученная, что колени у нее буквально подкашивались.