Жемчужная луна - Стоун Кэтрин

– Может быть, это немного эксцентрично для отеля, – сказала Алисон. – Но когда я выяснила их названия, я не смогла удержаться; я хотела сделать такой снимок, где бы они присутствовали все.

– Я просто теряю голову. Это было довольно странное признание для человека вроде Джеймса, но судя по всему, он вовсе не стеснялся его. И когда их взгляды встретились, стало ясно, что он не имеет ничего против того, чтобы потерять голову и из-за нее.

– Эти паромы, прошептала она, – у них такие названия… просто очаровательные.

Она тоже теряла голову, проваливаясь в дымчатую глубину его серебристых глаз. Теряла, но тут же находила что-то взамен.

Джеймс непозволительно долго увлекался очарованием Алисон Уитакер. Он вернулся в Гонконг с одной-единственной целью – найти и уничтожить человека, который украл у него мечту. Но сейчас в его сердце, жаждущее только мести, проникло совершенно иное желание.

Джеймсу пришлось сконцентрировать всю свою волю, чтобы не поддаться ее чарам. Он снова взглянул на фотографию и перечитал названия паромов, золотые буквы на зеленых бортах. Очаровательные, как сказала Алисон, названия состояли из двух слов, последним из которых было «звезда», а первым – прилагательное: Мерцающая, Утренняя, Серебряная, Полуденная, Дневная, Сияющая, Северная, Одинокая, Золотая и Небесная.

Перечтя их, Джеймс тихо, словно самому себе, сказал:

– Я совсем забыл о них.

А ведь когда-то, мальчишкой, он знал их все наизусть, словно это были его друзья, и у каждого из десяти паромов была своя душа, это были десять тропических духов. Когда-то поездка на «звездном» пароме по зеленовато-серебристой глади залива Виктории доставляла ему радость, а в новом Гонконге, омраченном пребыванием смертельного врага, паромы стали для него просто средством передвижения.

После убийства Гуинет детский образ Гонконга, который он любил, был заслонен пеленою жгучей ненависти. И вот теперь благодаря чистоте и ясности зрения этой девушки ему вернули чудеса, которые в детстве спасли его от той холодной и пустой жизни, которая была суждена ему с рождения.

Неужели духи Гонконга сговорились, чтобы снова спасти его? Неужели они использовали наивную сообщницу, чтобы заставить его выйти из круга одиночества и ненависти? Во всяком случае, Джеймс не мог отрицать того, что он наслаждался зрелищем Гонконга, пропущенным через эти блестящие изумрудные глаза.

Наслаждался… но это невозможно.

Джеймс достал последний снимок и изумленно уставился на него.

Откуда она узнала? Этого не знал никто, даже Гуинет. Эту радость он хотел разделить с ней после возвращения в Гонконг, это был сюрприз для нее.

Джеймс решил, что, наверное, благосклонные к нему духи Гонконга помогают ничего не подозревающей Алисон пролить искры света в мрачные глубины его сердца. Это был всего лишь причудливый образ, мистическая догадка, но Джеймс, конечно, не верил в это.

И теперь, глядя на эту последнюю фотографию, Джеймс окончательно осознал правду: Алисон сделала все сама, без всякой духовной помощи. Это ее одинокое сердце героически пыталось рассеять своим золотистым сиянием мрак его души.

Алисон с тревогой наблюдала за тем, как на его лице появлялось хмурое выражение, и наступившее молчание становилось постепенно каким-то мрачным.

– Мне показалось, что это удивительный, уникальный вид, – запинаясь, начала она, – он так непохож на остальные виды города и залива.

Город с высоты не птичьего, а скорее, драконова полета?

– Да, – тихо ответила Алисон. – Вы ведь там были, правда?

– На Бо-Шань-роуд, в Мид-Левелс? На горном выступе? Да, был, конечно, но только в детстве. – Джеймс вдруг замолчал, все еще не в силах оторваться от фотографии. Когда он снова заговорил, его голос приобрел оттенок торжественности. – Я часами сидел на этом выступе. В восемь лет меня послали в школу-пансион в Шотландии. Я не хотел уезжать из Гонконга, но такова вековая традиция: мальчики из аристократических семей должны воспитываться в спартанской обстановке.

«Но не твой сын, – подумала Алисон, услышав в его голосе нотки бешенства. – Ты никогда не отпустил бы своего сына».

– Этот выступ на Бо-Шань-роуд был моей последней остановкой перед отъездом. Я хотел впитать в себя этот вид и поклялся не забывать о нем, пока не вернусь назад, – Джеймс снова посмотрел на нее, и его глаза теперь светились так, словно он был сам изумлен своим признанием. – Алисон Уитакер, каким-то образом вам удалось обнаружить мое самое любимое место в Гонконге.