Помнишь ли ты… - Макнот Джудит

Недерли покачал головой:

— Не совсем так.

Лицо Коула прояснилось — но всего на миг.

— КЦБ поручила Нью-йоркской фондовой бирже расследовать покупку компании Кушманов в качестве первого шага — именно это сейчас и происходит.

— А потом?

— КЦБ отчитывается непосредственно перед конгрессом, потому обладает почти неограниченной властью. Значит, что бы ни обнаружили представители биржи, КЦБ имеет право пересмотреть дело и вынести собственное решение.

Если они сочтут, что незаконность действий можно доказать, тебе придется выступать ответчиком в административном суде КЦБ. Если судья КЦБ признает тебя виновным, дело будет передано в Федеральный суд, а может, и в Верховный. Невозможно предугадать, в чем тебя попытаются обвинить — наверняка в фондовых махинациях, как и в мошенничестве. Но инкриминировать тебе распространение ложной информации они не смогут — до тех пор, пока не докажут, что мы фальсифицировали результаты испытаний.

— Признайся, — гневно произнес Коул, — не кажутся ли тебе несколько преждевременными последние фразы?

Недерли оглядел свой костюм и стряхнул невидимую пылинку со штанины.

— Наверное, мне захотелось щегольнуть познаниями. — неловко пошутил он.

— Или?.. — подсказал Коул. Недерли вздохнул:

— У меня плохое предчувствие, Коул. Расследование биржи продвигается семимильными шагами. Из более или менее надежного источника мне уже сообщили, что КЦБ имеет достаточно вескую причину привлечь тебя к суду.

— Что это за «веская причина»? — небрежно поинтересовался Коул.

— Акции компании Кушманов расходились по двадцать восемь долларов и росли в цене, потому что компания разрабатывала новый микропроцессор, но уже спустя несколько дней после испытаний по Уолл-стрит прошли слухи, что чип оказался ненадежным. Акции упали в цене до четырнадцати долларов, и тут ты предложил купить компанию. Все это выглядит чертовски подозрительно!

— Не забывай: я платил по девятнадцать, а не по четырнадцать долларов за акцию.

— Это было необходимо, чтобы выкупить всю компанию. Не отрицаю, акционеры Кушманов совершили выгодную сделку, обменяв свои акции на наши, — к тому же ты устроил безналоговый обмен.

— Тогда какого же черта им еще надо?

— Я же сказал, что внешне все выглядит очень подозрительно.

— Мне наплевать, как выглядит сделка… Джон нахмурился и покачал головой:

— По-моему, тебе пора принимать меры.

— А совета получше у тебя не найдется?

— Другого выхода у тебя пока нет.

— Как бы не так! — взбешенно выпалил Коул и нажал кнопку селектора. — Ширли, соедините меня с «Каррозерсом и Файнбергом». Я согласен поговорить с любым из компаньонов.

Название самой известной и дорогой юридической конторы в Вашингтоне вызвало у Джона тонкую улыбку.

— Я уже связался с ними и предложил поработать на тебя. Возможно, они убедят КЦБ, что не стоит трудиться зря Коул отменил распоряжение, отданное секретарю. Он снова самодовольно откинулся в кресле и задумчиво уставился на Недерли.

— Ты хочешь обсудить что-нибудь еще? — осведомился юрист.

— Твой галстук, — без обиняков заявил Коул.

Эта фраза встревожила Недерли сильнее, чем опасность нависшая над Коулом и «Объединенными предприятиями».

— А что с моим галстуком?

— Он слишком темный.

— Ты тоже всегда носишь темные галстуки.

— Теперь уже нет, — возразил Коул, забавляясь открытием, что его лощеный юрист, по-видимому, подражает своему боссу.

Несмотря на то что время близилось к половине восьмого, некоторые из руководителей «Объединенных предприятий» трудились допоздна, и Коул слышал шаги за дверью своего кабинета. Дел у него оставалось еще на час, а ему хотелось позвонить Диане — но из дома, где можно было поговорить свободно. Они расстались совсем недавно, но Коул уже не чаял дождаться новой встречи. Собственное сходство с влюбленным подростком скорее смешило, нежели раздражало его.

Днем позвонил Кэл, как только услышал сообщение о свадьбе Коула в программе новостей, и потребовал, чтобы секретарь Коула вызвала его с совещания для неотложного разговора. Кэл взъярился, считая, что его племянник «окончательно рехнулся и женился на ком попало», лишь бы добиться от него, Кэла, передачи пакета акций. К насмешливому удивлению Коула, старик заявил, что такой поступок — нарушение условий их соглашения, поскольку он, Кэл, надеялся увидеть племянника остепенившимся, нашедшим себе достойную пару. Понадобилось несколько минут, чтобы успокоить его и объяснить, кто такая Диана.

В ближайшую среду Кэл должен был встретиться с кардиологом в Остине — Коул собирался сам отвезти дядю и выслушать мнение врача. Он надеялся после визита заехать в Хьюстон за Дианой, но среда у нее оказалась настолько загруженной, что освободиться Диана могла не раньше четверга. Значит, Коулу придется ждать целый день, еще один день, прежде чем они смогут быть вместе. В постели. Одной мысли о том, что он окажется в постели с Дианой — трезвой и не скрывающей желания, — было достаточно, чтобы возбудить его, и Коул с трудом сосредоточился на контракте, который читал Не успел он поставить подпись под текстом соглашения, как в кабинет ворвался Тревис, одетый в трикотажную рубашку и мятые брюки.

— Ты здесь! — выпалил он, захлопнув дверь. — Слава Богу! В свои сорок с небольшим Тревис оставался довольно симпатичным, подтянутым мужчиной. Избавиться от лишнего веса ему помогали утренние шестимильные пробежки. Тревис был упорным тружеником и вполне годился на должность главы отдела исследований. В соответствующие минуты у него находился и здравый смысл, и деловая хватка, а преданности ему было не занимать. По этой причине Коул доверял ему больше, чем кому-либо из служащих «Объединенных предприятий».

— Я здесь, — подтвердил Коул с кривой улыбкой и проследил, как Тревис нетвердыми шагами приблизился к бару. — Но если тебе так необходимо кого-нибудь поблагодарить за мое присутствие, скажи спасибо составителю вот этого контракта — мне понадобился почти час, чтобы разобраться в нем.

Тревис тупо уставился на брата, расплескав бурбон:

— Это шутка?

— И не самая удачная, — сдержанно отозвался Коул, откладывая ручку. — Ну, что стряслось?

— Не знаю. Именно поэтому я здесь и хочу выпить. Даже для Тревиса такая степень тревоги считалась предельной.

— А я думал, что ты празднуешь мою свадьбу. Тревис обернулся и шагнул к столу Коула с таким видом, словно его огрели обухом по голове:

— Ты женился? И даже не известил нас с Илейн? И не пригласил?