Портрет второй жены - Берсенева Анна

Лиза не сразу прошла в галерею: ей было любопытно, куда ведут из холла остальные двери. За второй из них, тоже белой, сразу открылась пологая широкая лестница вверх.

– Ой, а мне показалось, здесь один этаж! – удивилась она.

– Да нет, конечно. Просто не весь дом открывается сразу, понимаешь? На него можно смотреть с разных сторон, и он отовсюду кажется разным. На второй этаж можно подняться прямо отсюда, а можно по другой лестнице, после галереи, уже из самого дома. Я здесь долго бродил, пока разобрался, что с чем соединено. Лабиринт какой-то, ей-Богу, а кажется все таким простым, естественным.

Лиза была так потрясена домом, в котором ей предстояло жить, что почти не слышала Юриных слов. Она сама хотела понять, как устроено это пространство, какие здесь есть комнаты и для чего они предназначены.

Она взбежала по лестнице на второй этаж. Перила были легкие, резные, того же кремового цвета, что и паркет. Ступеньки лестницы были овальными, необыкновенными. Впрочем, было ли вообще что-нибудь обыкновенное в этом доме?

Перед нею открылся длинный коридор с несколькими дверями. Вероятно, это были спальни для гостей: едва ли для хозяев предназначалось так много одинаковых комнат.

Спустившись обратно в холл, Лиза заглянула за неприметную дверь. Там, судя по всему, располагалась кухня. Огромная, сияющая белизной, с чем-то вроде очага во всю стену, она была пуста, как и все остальные комнаты. Только посредине на глянцевом полу стояла маленькая круглая электроплитка. Увидев ее, Юра, следовавший за Лизой, рассмеялся:

– Это уж точно Сережка притащил! Для кофе, наверное, на первый случай.

Плиточка выглядела трогательно посреди этого поблескивающего великолепия, и, взглянув на нее, Лиза с болью в сердце подумала о том, что чувствовал Сергей Псковитин, рассматривая дом, в котором ей предстояло жить с другим.

Наконец они прошли по стеклянной галерее. Сквозь ее прозрачные стены был виден дворик, занесенный снегом. Юра оказался прав: все великолепие этого удивительного дома было видно только во второй его половине, куда и вела галерея.

Пройдя через нее, они оказались в огромном зале, и Лиза ахнула, подняв глаза вверх. Круглый двухэтажный зал был опоясан двойным кольцом высоких стрельчатых окон. Светильники были расположены не только на потолке, но и у каждого из окон, и от этого даже сейчас, ночью, казалось, что свет падает снаружи. Вся эта высокая комната была словно пронизана светом, она дышала, она, казалось, звенела… Вдоль верхних окон тянулись узкие галерейки, на которые можно было подняться по двум ажурным лестницам, идущим вдоль стен.

– Как в концертном зале, – наконец выдохнула Лиза и поразилась тому, как гулко прозвучал ее шепот.

– По-моему, это гостиная, так что ее вполне можно считать концертным залом, – заметил Юра. – Вот уж Виталик Гремин будет рад. Акустика здесь потрясающая, как раз для его концертов.

Двухэтажный зал был центром дома. От него во все стороны вели длинные, как лучи, анфилады комнат. У Лизы разбежались глаза. Анфилад было так много, что они пронизывали собою весь дом. На мгновение она даже испугалась: разве можно обжить все это пространство, разве можно наполнить его собою? Да она пока еще не могла даже разобраться в расположении комнат!

– Испугалась? – тут же заметил Юра. – Ничего, привыкнешь. К хорошему-то и привыкать не надо, это само собой произойдет.

Они вдвоем прошли по самому широкому из лучей-анфилад. Последняя комната завершалась стеклянной стеной. Вообще, во всем доме было много стекла, в нем совершенно неожиданно возникали сквозные, прозрачные пространства, заставляя вздохнуть поглубже, точно перед полетом.

Стеклянная стена распахивалась, как балкон. К ней примыкала широкая лестница-веранда, ведущая, судя по всему, прямо в сад. Правда, самого сада не было, только серебрился тяжелый покров мартовского снега с темными прогалинами.

– А за ним – река… – Юрин голос дрогнул. – Сад выходит прямо к реке…

«Господи, да ведь он мечтал о таком доме! – вдруг поняла Лиза. – Он не смог бы создать его лучше, даже если бы строил с самого начала! И эта река под окнами…»

Увлекшись необыкновенным ночным путешествием по галереям и анфиладам, она забыла о Юре – только слышала его голос. Сейчас Лиза оглянулась на него и вдруг поняла, что все это время он наблюдает за нею и улыбается ее восторгу, что весь этот дом предназначен только для нее, что они будут здесь счастливы и он это знает.

Лиза не считала себя сентиментальной, но сейчас слезы брызнули у нее из глаз, засверкали в лучах светильников. Она прижалась к Юриному плечу.

– Что с тобой? – испугался он. – Лизонька, что с тобой?

– Ничего, Юра, милый, я просто… Просто устала с дороги.

Она утирала слезы, но они лились и лились снова. Словно выплеснулось вдруг все напряжение той жизни, которая была у них прежде, до острова Малифинолху, до этого волшебного дома, – с Юриными уходами рано утром, с не выпитым вместе кофе, с пустынным шоссе от Орши…

– Ну конечно! – воскликнул Юра. – Какой же я идиот, мог бы и сам догадаться! Кстати, что здесь можно считать спальней, как ты думаешь?

Единственной мебелью, имеющейся в доме, была широкая низкая кровать, стоящая в комнате с прозрачной стеной и лестницей в сад.

– Что ж, будем сегодня считать, что спальня находится именно здесь, – улыбнулся Юра. – Раз уж Серега так распорядился. А не хочешь ли ты выпить, например, шампанского, а, Лиз? Я тут прихватил из Шереметьева.

– А я и не заметила, когда ты успел, – удивилась Лиза. – Конечно, хочу! Давай отметим.

Свет в любой из комнат менялся мгновенно. Его можно было сделать ярким, едва ли не слепящим, можно было – приглушенным, таинственным, а можно было вообще заставить мерцать. В мерцающем, загадочном свете они выпили шампанского – из Юриного стаканчика для бритья и кружки для чистки зубов.

– За тебя, моя родная, – сказал Юра, поднимая свой пластмассовый бокал.

– Почему за меня? За нас… – возразила Лиза. – И за наш дом!

– Ну конечно – за дом, – согласился он. – Просто я думал о тебе, потому он и получился. И я хочу выпить за тебя.

Ей хотелось сказать, что этот дом не «получился», а был создан его волей, его энергией, его умением находить самое точное, единственно возможное решение. Но она промолчала. Ей казалось невозможным произносить слова, и она поцеловала его долгим, благодарным поцелуем.

Переодевшись, Лиза отправилась в ванную.

– Подожди, сперва я, а потом ты, – сказала она Юре.

– Ну, зачем же ждать? Я другую ванную поищу пока. Здесь, кстати, и бассейн есть. А ты приходи поскорее, Лиз…

Он задержал ее руку в своей, и она тут же заметила, как знакомо, призывно Юра смотрит на нее, как мгновенно пересыхают его губы.