Поцелуй, чтобы вспомнить - Медейрос Тереза

Лаура откинулась на подушки и закрыла глаза, у нее вырвался печальный вздох. Должно быть, она задремала, сама того не заметив, потому что снова открыв глаза, она почувствовала себя вялой и слабой, а потом услышала, как в доме начали бить часы. Лаура стала считать удары, звучавшие, словно похоронный набат, и досчитала до двенадцати.

Часы закончили бой, и наступила такая странная тишина, что казалось, Лаура — единственная живая душа в этом доме. Или даже в мире.

Ее муж так и не появился. И этот шепот истины отозвался в тишине громче любого крика.

Лаура рывком повернулась на бок, подумав, какое она должна была бы испытывать облегчение. Она бы не вынесла еще раз предательской нежности ласковых прикосновений Стерлинга. И не хотела сомневаться, не играет ли он с ней при помощи нежностей и поцелуев, заставляющих ее таять.

Но лежа в постели, напряженная, как туго натянутая струна, она чувствовала, что злится все сильнее и сильнее. Она вспомнила, как он игнорировал письма своей матери все эти годы и как леди Элеонора храбрилась, когда приносили почту, а от него не было ни единого слова. Как ни любила своего опекуна Лаура и как она ни восхищалась ею, сама она никогда не была настолько терпеливой. Она быстро поняла, что способна вынести презрение Стерлинга, но не его безразличие. Она бы предпочла, чтобы он накричал на нее или потряс за плечи, но не делал вид, что ее не существует.

Лаура села и отбросила одеяла. Это может стать шоком для его светлости, но она не собирается провести остаток своей жизни, обмениваясь оскорблениями с его раздражительной кузиной, и томиться в постели, задаваясь вопросом, собирается ли он придти к ней. Если он не придет к ней в их первую брачную ночь, то, ей-Богу, она сама придет к нему.

С трудом выпутавшись из тяжелого балдахина, Лаура надела на рубашку халат и завязала поясок. Вставив свечу в серебряный подсвечник, она в бешенстве ринулась из комнаты, пожалев при этом, что дверь слишком тяжела, чтобы звучно захлопнуть ее за собой.

Всего за пять минут Лаура настолько потеряла ориентацию, что уже начала думать, что не сможет найти дорогу даже обратно к покоям герцогини, не то, что к покоям герцога. Она думала, что если будет все время сворачивать в одном и том же направлении, то в конце концов доберется до западного крыла. Но дом состоял из лабиринта бесконечных коридоров, каждый из которых был длиннее и запутанней предыдущего. Лаура ходила по ним уже очень долго, но не заметила ни единого признака жизни. Мышь и то была бы утешением.

Она не спросила, на каком этаже покои герцога, и сейчас надеялась, что все спальни находятся на одном этаже. Но эта надежда угасла, когда коридор, по которому она шла, вдруг резко закончился лестничным маршем.

Она попыталась вернуться тем путем, которым пришла, но оказалась на незнакомом ей балконе над огромным и затемненным залом для танцев, в котором уместился бы весь Арден Менор вместе с его садами. Она вздохнула, думая, что бы сделала Лотти, если бы оказалась в подобном затруднительном положении. Наверное, села бы на пол и ревела во всю мощь своих легких, пока кто-нибудь к ней бы не прибежал. Лауре очень хотелось сделать именно это, но она боялась, что ее никто не услышит или не побеспокоится к ней прибежать.

На балконе во всю его длину лежал турецкий ковер кроваво-красного цвета, он приглушал шаги Лауры. С высокого потолка спускались густые тени, подавляя слабый огонек ее свечи. Шаловливый ветерок сквозняка заиграл пламенем, и Лаура, замедлив шаги, прикрыла свечку рукой.

Завернув за очередной угол, она увидела перед собой портретную галерею во всем ее мрачном великолепии. Эта комната, наверное, казалась жутковатой и днем, а сейчас, ночью, просто наводила ужас.

— Не глупи, Лаура, — выдавила она сквозь стучащие зубы. — Незачем бояться кучки каких-то мертвецов.

Тут же пожалев о неудачно подобранных словах, она заставила себя двинуться вперед. Лаура шла, упершись взглядом в двойные резные двери в самом конце галереи, но все равно чувствовала, как подозрительные глаза предков Стерлинга следят за каждым ее шагом.

Лаура была так рада добраться до конца, что не заметила висящий над дверью портрет в натуральную величину. Свеча осветила его, и она с придушенным воплем отшатнулась.

С портрета на Лауру насмешливо взирал мужчина с длинным и узким носом, его глаза словно излучали презрение. Прочитав медную табличку с его именем, Лаура поняла, что смотрит на ввалившиеся черты лица самого Гренвила Харлоу. Одетый в черное, он сжимал в бледной руке серебряную трость.