Песчаный рай - Тронина Татьяна Михайловна

Никита затормозил. Машина остановилась. Он отстегнул ремень, потянулся к Дине, крепко и бережно ее обнял. Некоторое время они сидели так, обнявшись. А потом Дина заметила краем глаза облачко пыли в зеркале заднего вида. Кто-то ехал за ними. Судя по тому, как быстро приближалось это облачко пыли, – та машина позади неслась с огромной скоростью. Сердце у Дины сжалось. Кто и куда так торопится? А если кто-то хочет их нагнать?

– Никита… Смотри, – она указала на зеркало. – Вдруг за нами?

Он разжал объятия и молча, сосредоточенно, пристегнулся. Тронул машину с места.

– Кому мы нужны, Дина? Не думаю, что это за нами.

Тем не менее в его голосе женщина уловила беспокойство.

Они ехали быстро, очень быстро, но машина позади тоже неслась на большой скорости. Обернувшись, Дина смотрела назад. Автомобиль – тот, что ехал следом, приближался. Только сумасшедший мог так гнать. Или… кто-то гнался за ними.

Дина повернулась лицом вперед. И сказала:

– Это Руслан.

– Что? Ты уверена?

– Это он. Его машина.

Никита ничего не ответил. Лишь сжал зубы, надавив на педаль газа сильнее. «Оторвемся… Он же гонщик!» – подумала Дина.

Но тут, словно в кошмарном сне, стало происходить нечто невообразимое. Негромкий, но отчетливый звук – словно камешек ударил по корпусу машины Никиты. Чпок. Чпок.

– Пригнись, – сквозь зубы скомандовал Раевский.

«Это Руслан… Он стреляет. Прямо в нас!» – похолодев, осознала Дина. Никита гнал, как только мог, – лицо сосредоточенное, отрешенное даже. Дина, пригнувшись, косилась в зеркало. Вот машина Руслана отстала. Вот она опять приближается. Вот…

Бах! Зазвенело сзади. Дина, не выдержав, оглянулась – заднее стекло пошло трещинами.

Женщина снова повернулась и стала глядеть вперед, только на дорогу – так было спокойней. Ничего не знать, ничего не видеть.

Спинка кресла дернулась, словно кто-то ударил по нему сзади, и Дина тоже дернулась вперед. Удержал ее ремень безопасности. Но справа, где-то ниже лопатки, разлилась острая, неприятная, жгучая боль. Словно оса ужалила… Такая огромная оса с острым тугим жалом, полным яда. Она подлетела и вонзила свое жало Дине в спину.

– Что? – крикнул Никита. – Что?..

Дина почувствовала, как по спине ее течет что-то… Теплый, невесомый, но неприятно-щекочущий ручеек. «Попал», – обреченно, с тоской, подумала она. Пуля прошла сквозь спинку кресла и осталась в ней. В ее теле.

– Дина, что? Он тебя ранил? Дина!

– Только не останавливайся, – сделав над собой усилие, сказала она. – Только не останавливайся…

Но Никита и не думал останавливаться – машина на полной скорости мчалась по щебенке.

А Дина думала о том, что было бы ужасно умереть здесь. Не увидев леса, цветов. Не увидев снега. Это что же тогда получается – она так и не смогла вырваться из клетки?..

– Пожалуйста… – пробормотала она, ощущая, как рот заполняется неприятным, железистым вкусом. Вкусом крови. – Увези меня отсюда… пожалуйста!

* * *

Стрелять на ходу из автомата было неудобно. Парой выстрелов Руслан попытался выбить лобовое стекло, затем прикладом выдолбил перед собой нечто вроде окна.

Теперь пыль летела ему прямо в лицо, но зато можно было одной рукой придерживать руль, а другой стрелять.

Машина, в которой ехала его жена, находилась довольно-таки далеко. Но Руслан гнал и скоро уже мог разглядеть затылок Дины. Вот она обернулась…

Да, это она, его жена, – вон, сидит рядом с водителем. О Раевском Руслан сейчас не думал – только о Дине. О том, что невозможно ее просто отпустить. Невозможно расстаться с ней.

Любовь это или ненависть – Руслан не знал. Слова такого в языке не существовало, которое могло бы объяснить, описать его чувство к Дине.

Только оказалось оно, это чувство, сильнее всех доводов рассудка.

Руслан всю жизнь был человеком бесстрашным, даже рисковым. Ему нравилось испытывать судьбу, идти поперек течения. Но глупым он не был, всегда просчитывал результат, не затевал ничего очертя голову. На амбразуры старался не лезть, действия свои продумывал и даже контрабандой занялся не от безнадеги, а точно зная, что у него все получится. Овчинка стоит выделки.

И он еще всегда осуждал людей, которые позволяли себе делать очевидные глупости. Ну как можно, например, при всех, среди бела дня, совершить преступление, чтобы потом незамедлительно попасть в руки закона?

Или как можно поддаться чувствам и плюнуть в морду начальству, прекрасно зная, что начальство подобных выходок никогда не простит? Или как повернуться к своему врагу спиной? Да пусть он, враг твой, хоть сто раз клянется, что плохого тебе не сделает, – все равно поворачиваться – нельзя.